Вокруг домашнего насилия до сих пор много мифов и вопросов. Почему женщины годами не уходят от мужей, которые их бьют? Правда ли, что домашнее насилие распространено только в неблагополучных семьях? Можно ли заранее опознать агрессора и не связывать с ним жизнь? Можно ли довести до удара или, наоборот, правильным поведением обезопасить себя от домашнего насилия? Glamour разбирался вместе с руководителями кризисных центров для пострадавших от домашнего насилия «Насилию.нет» Анной Ривиной и «Китеж» Аленой Садиковой.
Это не так. Финансовое благополучие, образованность и успешность не исключает домашнее насилие. Домашние агрессоры могут занимать высокие посты, иметь отличную репутацию среди коллег и знакомых, поэтому иногда даже родственники женщины не верят в произошедшее.
«И врачи были насильниками, и менеджеры, и воцерковленные люди. Богатые люди иногда хотят иметь живую игрушку — личность, которая полностью им подчинена», — говорит Алена Садикова.
Физическое насилие идет рука об руку с психологическим. К тому моменту, когда агрессор поднимает на жертву руку, она уже психологически сломлена постоянной критикой, контролем или угрозами, считает себя виноватой, а ситуацию — безвыходной. Или действительно не имеет возможности уйти от агрессора.
«Часто физическое насилие начинается в ситуации, когда женщина беременна или только что родила, она потеряла доход, изолирована от коллег, друзей, а иногда и родственников, которые могут поддержать в трудной ситуации», — рассказывает Алена Садикова.
Правильно ли винить жертву в том, что она оказалась в таком положении? Нет, мы все в разные периоды жизни оказываемся уязвимы и ждем в таком ситуации поддержки, а не насилия.
На первым свидании никто с ходу не бьет в челюсть. Агрессоры могут не проявлять себя довольно долго. Есть признаки, которые психологи называют «тревожными звоночками» — это излишняя напористость в ухаживаниях, желание быстро пожениться и завести детей, попытки контролировать женщину и все решать за нее. К сожалению, многие женщины часто принимают такое поведение за проявление заботы и «настоящих мужских качеств».
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
Насилие, которое происходит в семье, между близкими людьми, принципиально отличается от ситуации, когда малознакомые (или даже знакомые) люди примерно равных весовых категорий подрались на улице.
Еще в 70-х годах прошлого века психологи описали цикл домашнего насилия, настоящая цель которого — контроль над личностью, а не хорошо посоленный борщ. На первом этапе нарастает агрессия — подколки, упреки, оскорбления. Эта фаза может длиться несколько месяцев, потом происходит стадия разрядки — физическое насилие (2–12 часов), за которой следует стадия раскаяния и примирения. Агрессор чувствует стыд, он просит прощения и обещает исправиться, на какое-то время начинает вести себя преувеличенно ласково, может дарить дорогие подарки, помогать по дому, исполнять все желания и просьбы женщины. Эту стадию называют «медовым месяцем», женщина чувствует, что все ее ожидания от брака начинают сбываться. Но механизм насилия, цель которого подчинить себе жертву, запущен. Со временем стадии повторяются, причем период агрессии становятся длиннее, насилие — тяжелее, а «медовый месяц» — все короче. Если физическое насилие уже произошло, оно с большой вероятностью повторится снова и снова.
Еще один распространенный стереотип, что в ситуацию домашнего насилия попадают люди с «психологией жертвы», а с уверенной в себе личностью такого не произойдет.
Попасть в ситуацию домашнего насилия может любая женщина — не только финансово зависимая от мужа или воспитанная в патриархальных традициях. «Некоторые агрессоры предпочитают выбирать ярких и сильных женщин и ломать их под себя, они — хорошие манипуляторы», — говорит Анна Ривина.
«Половина обращающихся к нам женщин — с высшим образованием, часто это успешные, востребованные профессионалы. Некоторые из них брали для своих мужей кредиты или продавали свои квартиры и вкладывались в бизнес мужа», — говорит Алена Садикова.
Домашние насильники в подавляющем большинстве случаев не бьют начальников, которые их «доводят». Они вымещают злобу на тех, кто слабее, потому что уверены в своей безнаказанности. «Есть много примеров, что отцы перестают бить сыновей, когда те подрастают и могу дать сдачи», — рассказывает Анна Ривина.
«Меня спровоцировали», «меня довели», «не бил, а просто толкнул», «всего лишь дал пощечину» — довольно типичные оправдания агрессора, который часто искренне так думает.
«Если взрослый дееспособный человек перекладывает ответственность за свои действия на других, если оправдывается тем, что его спровоцировали и он не смог себя контролировать, то он первым же должен быть заинтересован в том, чтобы пойти к психологу и работать над своим гневом, или надо пересматривать его дееспособность, — говорит Анна Ривина. — При этом судебная практика показывает, что мужчины, которых судят за убийство или причинение тяжкого вреда здоровью своих жен, оказываются вменяемыми и хорошо отдававшими себе отчет в своих действиях».
Молчание может быть временным решением, например, в условиях самоизоляции, когда приходится сосуществовать с агрессором в одной квартире и ваша задача — сохранить свою жизнь и здоровье. Директор кризисного центра «Насилию.нет» Анна Ривина уверена, что не отвечать на упреки, не реагировать на колкости, «превратиться в чайник, в мебель» — это решение в условиях чрезвычайной ситуации, но точно не способ решить проблему домашнего насилия в семье. Хотя бы потому, что контролирует ситуацию по-прежнему агрессор. Он решает, когда наказать и за что. Рассказы женщин, обратившихся в кризисные центры, подтверждают, что поводы для насилия меняются непредсказуемо.
Часто в фазе «медового месяца» женщины соглашаются на требования агрессора — например, отказываются от общения с подругами, от одежды, которая не нравится мужчине, дают доступ к своему телефону, чтобы сохранить мирный настрой. В результате баланс продолжается нарушаться, и на стадии острой агрессии жертва оказывается в еще более уязвимом положении.
«Детям нужен отец» — часто по этой причине женщины не уходят от домашних тиранов и терпят побои годами», — рассказывает Алена Садикова. Отец нужен, но отец заботливый и любящий. У детей, которые наблюдают за насилием в своей семье, рушится психика, даже если отец не бьет их самих. В 70 % случаев это приводит к тому, что ребенок начнет употреблять наркотики или алкоголь, страдать депрессивными расстройствами, испытывать трудности в учебе и проблемы во взаимоотношениями со сверстниками. Такие дети чаще убегают из дома и становятся жертвами насилия. Во взрослой жизни они зачастую воспроизводят семейную модель отношений — превращаются в агрессоров или сами терпят насилие.
Да, мужская гендерная социализация (проще говоря, воспитание в духе «мальчики не плачут», «мальчики не жалуются») часто приводит к тому, что мужчины не умеют выражать свои эмоции и обсуждать проблемы отношений. Но мы люди и обладаем способностью учиться. Женщина тоже не рождается с умением воспитывать ребенка — но когда она становится матерью, она читает какую-то литературу и учится. Мужчина так же может почитать статьи в интернете или пойти к психологу, если чувствует, что его способностей к общению ему не хватает.
Жертва не может исполнять для агрессора роль психолога — начиная с того, что для этого надо быть на равных, чего в ситуации с домашним насилием нет, и заканчивая тем, что она не психолог.
Как показывает практика, самое действенное, что может сделать женщина, чтобы помочь домашнему насильнику измениться, — это поставить ультиматум: либо муж идет к психологу и учится управлять агрессией, либо они расстаются. Но это возможно на ранних стадиях, когда до физического насилия еще не дошло, женщина еще не сломлена психологически, и мужчина действительно боится ее потерять. «Мы работаем с 2013 года, и случаи, когда домашний агрессор отказался от насилия, я могу пересчитать по пальцам одной руки», — говорит Алена Садикова.
«В США и в Израиле, где есть законы о профилактике домашнего насилия, агрессоров отправляют к психологу по решению судов. У нас нет такой практики, к сожалению, а сами агрессоры не хотят меняться. Мы недавно открыли программу для мужчин, склонных к насилию в семье, но у нас нет очереди из желающих», — добавляет Анна Ривина.
Страдают, но женщины составляют от 75 % до 95 % пострадавших от домашнего насилия (цифры варьируются в зависимости от страны и методики подсчета, на официальных слушаниях в Госдуме РФ в ноябре 2019 года была озвучена цифра 75 %). Часто насилию подвергаются дети и пожилые родственники агрессора, живущие с ним под одной крышей. Мужчин чаще убивают в домашних конфликтах (соотношение 70 к 30, правда, в числе агрессоров здесь — не только женщины, но и мужчины). По исследованиям «Новой газеты» и «Медиазоны», 79 % российских женщин, сидящие в колониях за убийства своих партнеров, в действительности защищались от домашнего насилия.
Мужчины обращаются за помощью реже. С одной стороны, потому что это не принято, с другой — потому что домашнее насилие действительно гендерная проблема: во-первых, агрессоры заведомо сильнее жертв, во-вторых, от женщин ждут, что они одни будут отвечать за атмосферу в семье, улаживать все проблемы и заниматься эмоциональным обслуживанием партнера.
В некоторых странах, например, в Германии, существуют горячие линии для мужчин, пострадавших от насилия, и временные убежища для них. За время самоизоляции в центр «Насилию.нет» обратился один мужчина, подвергающийся насилию со стороны жены и тещи. Специальные центры для мужчин – жертв насилия есть в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге, но большинство кризисных центров в России помогают пострадавшим любого пола.
«Домашнее насилие любит тишину. Есть вероятность, что человек, знающий, что общество его осудит, что для него могут быть какие-то последствия — например, он потеряет статусный пост, будет вести себя более сдержанно и не переходить к физическим действиям, — говорит Анна Ривина. — Часто для жен обеспеченных и влиятельных мужчин огласка — это единственная возможность обезопасить себя».
От насилия помогает дистанцирование — проще говоря, расставание. В законе о профилактики домашнего насилия, который до сих пор не принят, есть пункт об охранных ордерах, которые запрещают агрессору приближаться к жертве на определенное количество метров. Это нужно, чтобы физически «развести» жертву и агрессора во время острой фазы насилия и потом, в процессе расставания. По статистике, самый большой всплеск насилия происходит в тот момент, когда женщина собирается с силами решает уйти от агрессора.
Действительно, женщины часто сталкиваются с осуждением за то, что «выносят сор из избы», комментариями в духе «сама виновата».
«Те, кто не сталкивался с домашним насилием на собственном опыте, думают, что если вести себя правильно, то такого не произойдет, поэтому концентрируются на поведении жертв, — поясняет Анна Ривина. — Это психологическая защита, попытка контролировать то, что на самом деле вы контролировать не можете. На самом деле, если вы не столкнулись с домашним насилием, в этом нет вашей заслуги — вам просто повезло».
1
2
3
Фото: Kinopoisk.ru