В Иордании есть место, которое, по преданию, моложе лишь самого времени. Древний город Петра — столица Идумеи, а позже Набатейского царства. Он откроется пытливому путешественнику не сразу, сначала придется преодолеть узкий каньон Сик длиной в километр, чтобы, будто из-под земли, за поворотом перед вами вырос Эль-Хазне.
Здание, высеченное из скалы, кажется навсегда укрывшим в своих стенах первую зарю. Его розовый цвет покоряет не меньше филигранной работы мастеров, пленяя нежностью оттенков. И вот я вижу тот же розовый на атласном комплекте Emporio Armani, угадываю чуть запыленный цвет на костюме Stella MacCartney, прочитываю разбеленный оттенок на платье с бахромой Miu Miu. Совершенно новый розовый открывает нам мода в этом сезоне. Не пошлый и приторный, а скульптурный и благородный, будто украденный со стен того самого Эль-Хазне. Розовый и мода еще в стародавние времена заключили дипломатический мир. С особым пиететом относясь к друг другу, ни одна, ни другая сторона не переходили дозволенную грань. Оставаясь прерогативой привилегированного класса, цвет слегка распустившихся роз неизменно ассоциировался с королевскими приемами в Версале и Марией-Антуанеттой.
На авансцену буржуа его вывел на рубеже XIX–XX веков Жак Дусе. Французский модельер не раз проводил, задолго до Диора, анологию между девушкой и цветком. Поэтому решение облечь барышню в складки-лепестки далось ему легко. Прозрачный шифон слой за слоем скрывал наготу, обнаруживая, благодаря наложению, свой розовый цвет. Платья нежного заката парировали на грани с соблазнением, но сохраняли внешнее целомудрие. В моду их ввела Айседора Дункан, напоминавшая в нарядах Дусе Венеру с картин Боттичелли. У розового не было определенного гендера, не зазорно было и мужчине примерить этот цвет — правда, в малых дозах. В начале века его воспевают русские символисты, вводя в моду оттенок бедра испуганной нимфы, а прозаики вовсю ударяются в его скрытый смысл. Сопоставляя его с детской непосредственностью, цветением жизни.
Но вот в 30-е годы мир встает на путь социальных революций. Розовый утрачивает природную бледность и начинает искриться яркостью. Достойное обрамление получает благодаря Эльзе Скиапарелли и ее эпатирующей дерзости. На дворе 1937 год, и Эльза придумывает свой парфюм: «Надо, чтобы название начиналось на букву «S» — из-за моего суеверия… А цвет сам попался мне на глаза — блестящий, невероятный, нескромный, пленительный, полный жизни, подобный свету, объединённый цвет, цвет всех птиц и рыб в мире, цвет Китая и Перу, совсем не западный, шокирующий, чистый, интенсивный… И я назвала свои духи «Schoсking», то есть «Шокирующие», — напишет Эльза затем в своей автобиографии. И действительно ее розовый стал вызовом. Он одновременно требовал протеста, но и оставался глашатаем прогресса. Нарочито искусственный, он, казалось, прославлял технические и научные открытия той поры. Цвет фуксии стал фирменным цветом дома Скиапарелли и остается им до сих пор. А совершенная ею «розовая революция» волнами накатывает на современную моду. Даже похоронили Эльзу в 1973 году в Париже в шелковом костюме оттенка shocking pink. Но вот Эльза в 1939 году покидает мировой подиум, и моде суждено ненадолго заморозить свои отношения со столь полюбившимся цветом, пока законодатель скорее музыкальной моды не возводит оттенок жевательной резинки на пьедестал почета.
Элвис Пресли выпускает свой первый альбом «Elvis Presley» и за первый месяц продаж зарабатывает 22 миллиона долларов. Немыслимый гонорар тратится на виллы и машины, в числе которых оказывается кабриолет Eldorado. Через несколько дней после покупки по нелепой случайности Элвис раздавил на капоте белоснежного кабриолета несколько виноградин и — решил перекрасить авто в розовый цвет. До самой смерти Элвис своему розовому, будто научился у Эльзы, не изменял. Его любимым автомобилем оставался Cadіllac Fleetwood 60 Specіal нежно-розового цвета, а следом и мода брала пример, равняясь на икону поп-культуры. В 80-е годы розовый нещадно пострадал. Он приобрел гендерный окрас, от которого не может избавиться до сих пор. Но если в прошлом носить розовый чуть ли не стыдно, сегодня мы не верим стереотипам. Главное – это подобрать тот самый оттенок розового – чистый и нежный словно только что проклюнувшийся бутон. Мы пресыщены шокирующими цветами и ждем нежности и пастели. Дизайнеры отвечают: Chanel держит удар платьем чуть ниже колена, Balenciaga — спортивным костюмом с окаймленным краем, Balmain — кружевом топа и гусиной лапкой пиджака, Jil Sander — пальто строгого кроя, а Sportmax – сорочкой-комбинацией. Ни одна коллекция, кажется, не обошлась без розового выхода, и пускай лишь одного. Мы боимся вновь увлечься розовым, изничтожив власть этого цвета, поэтому наслаждаемся им по чуть-чуть. «Розовый – цвет радости и женственности, он позволяет поверить в безмятежно-прекрасное будущее», — говорил Кристиан Диор. И, может быть, как раз сейчас та пора, когда мы должны поверить в сам розовый без оглядки.
Фото: Getty