«Иголки вместо ботокса! Ну полно сказки-то рассказывать», – говорила я себе, припарковывая машину на стоянке возле Bellefontaine. До сих пор эта клиника была мне знакома потому, что интерьерный дизайн там делала Ира Крук, дама нечеловеческой красоты и огня. И тем, что там принимает Стас Пирузян, обаянием затмевающий Джорджа Клуни, врач и муж любимой подруги. Так что я ожидала увидеть еще одного красавца. Джон Цагарис оказался тихим юношей с кротким взглядом и мягчайшим рукопожатием. Я внимательно всмотрелась в него: двадцать пять лет практикует? Собственная клиника в лондонском Найтсбридже? Супермодели в пациентках? Да он колдун, если в таком возрасте столько успел. **Кожа, с которой я живу **Оказалось, Джону сорок восемь лет. Когда врач так выглядит, понимаешь, что пришла правильно, пусть его юный вид – следствие неукоснительной системы: он вегетарианец, ест раз в день, на ночь, а после этого еще и может пойти куда-нибудь погулять. Джон начал бывать в Москве совсем недавно, но о его подвигах на бьюти-ниве ходили легенды еще несколько лет назад. Горячая приверженка лучшего в мире красоты, владелица сети салонов Jean Louis David Татьяна Рогаченко рассказывала о чудесах, которые Цагарис творит в Лондоне, и только сложность в выдаче виз русским помешала мне тогда немедленно ехать за доказательствами.
И вот гора пришла к Магомету. «Гора» взял меня аккуратно за запястье, помолчал и сообщил, что во мне очень много воды, потому что, коротко говоря, внутри что-то пошло не так («Inflammation, воспаление», – сказала переводчица; кстати, учите английский – Цагарис не говорит по-русски). Цагарису, в общем, плевать на морщины (хотя у него самого их нет). Главное для него – как работают желудок, гормоны. И как в конечном итоге все это отражается на самом большом органе вашего тела – коже. И наоборот: глядя на нее, Цагарис может понять, что с вами не так. «Я не «кожный экстрасенс», как меня многие называют в Лондоне. Но я действительно могу сказать, что было у ваших родственников, что есть у вас и как все изменится через десять лет». Когда люди возвращаются к Джону и говорят, что их анализы крови улучшились, он счастлив. Он не лечит морщины, он не «ботокс-гай» и повторяет неустанно, что наш возраст – не враг, а друг. И сам не хочет быть моложе, потому что сейчас знает о жизни и организме много больше, чем раньше.
У него греческий и британский дипломы по медицине. Из Лондона Цагарис уехал учиться в Пекин, и там ему было нелегко. «Китайцы не доверяют западным людям: мне было трудно проникнуть в их медицину. Но я узнал: там нет противоречия между восточной и западной школами». После учебы и работы в Пекине Цагарис тоже стал применять всю мировую медицину: западные знания и восточная мудрость вместе творят чудеса. И постоянно изучает новости науки, ежедневно смиренно осознавая, как мало знает. «Даже в прошлом веке в Германии изучали восточную медицину. Русское правительство тратит много денег на разработки по акупунктуре и лечебным травам. В Москве с давних пор есть целый исследовательский институт, я очень хочу там побывать». **Иглы для разума и волшебные шарики **Он советует мне витамины, питание, образ жизни. Скраб – почаще, крем с витамином С – лучше, если всегда. «Как щитовидка?» – спрашивает он. Да вроде нормально. Жарко ли по ночам? Не так чтобы. «Воду в организме удерживает сахар», – объясняет Джон. А я думала, соль. Он советует мне вместо сахара сироп из агавы, но сейчас у меня режим «вообще ничего сладкого». «Но вода вам не впрок, вон лицо-то сухое. Правое плечо у вас выше левого». Я рассматриваю расписные ромашки на потолке, потому что ответить мне Джону нечего: да, плечо выше. И лицо сухое. «Давление у вас всегда низкое, язык, должно быть, обложен», – продолжает врач. Все так. Низкое, обложен. В первую неделю он рекомендует появиться три-четыре раза, потом все реже и реже. Цель его – не просто заработать денег, а наладить все механизмы, а дальше встречаться редко и для удовольствия. Прием в московской клинике стоит как пара туфель Prada, но здоровье всегда дороже красоты. После «Аве Мария» в саундтреке Bellefontaine очень вовремя начинается музыка, как из голливудских сказок. Меня укладывают на кушетку, просят обнажить икры. Эх, надо было надевать платье, не брюки. А Джон, как заправский волшебник, сообщает: «Вы не просто будете чувствовать себя лучше, вы будете чувствовать себя фантастически». Ну, последнее я отношу к жанру боксерских кричалок перед боем, чтобы настроиться на победу. Когда-то мне уже ставила иголки одна китаянка, она тоже обещала: «Красивая будешь, как цветок». Впрочем, Джон уверенно идет на рекорд: он втыкает мне в лицо пятьдесят иголок, а в голени – тридцать и затихает на двадцать минут. Боли нет.
После иголок на лицо накладывается маска. Над головой начинает попискивать какой-то прибор родом из НАСА (на самом деле это лампа для светодиодной терапии, на английском именуемой LED Light Therapy). Цагарис изобретательно подвернул несколько винтиков – и теперь он светит на той частоте, которая полезнее всего для производства коллагена и для улучшения капилляров и против пигментации. Зеленые и красные огоньки горят, как на дискотеке. «Ну все, закрывайте глаза: посылаю вас на Марс!», – весело говорит Джон. Мы тихонько болтаем. Он хвалит мою сумку. «Из бутика Chanel в Абу-Даби», – отзываюсь я. Этот адрес ему знаком – он объезжает раз в месяц своих клиентов в Эмиратах, Алма-Ате и Москве. А отдыхает лишь раз в году, в Греции, под Афинами, у родителей. Вообще-то Цагарис работает в Найтсбридже, у него там клиника, а в сентябре он запускает линию косметики для своего отделения в Harrods. «Некоторые русские там совсем не похожи на московских русских», – с легким сожалением говорит он. На прощание Джон с помощью скотча приклеил мне на внутреннюю сторону ушных раковин маленькие металлические шарики и пообещал, что мне станет повеселее и поздоровее жить, и аппетит будет поменьше. От меня требовалось только периодически нажимать на эти шарики – таким образом делаешь сама себе акупрессуру. Вон Пенелопа Крус только что была с такими, только разноцветными, на «Оскаре». На вопрос, его ли это рук дело, говорит мгновенно, что не имеет права отвечать. Помнит, что я журналист. Сразу после приема аппетит у меня волчий. Но кожа, которую он приостудил мятной маской и немножко помассировал пальцами – применил акупрессуру, – выглядит божественно. В зеркале исчезла даже строгая морщинка между бровей, которая наметилась еще в восемнадцать лет. День после процедуры прошел суперэнергично, но в десять вечера я упала и заснула мертвым сном. А наутро проснулась с головной болью, как с похмелья. Потом она прошла, и я еще долго была бодрая. Есть мне и правда не хотелось, причем еще много дней. Две недели, наверное.
**Фантомная юность **И вот мы встретились через полтора месяца, обрадовались друг другу, как старые друзья. Я была уложена на кушетку, Джон потрогал, как и в прошлый раз, мой пульс и аж отпрыгнул немножко. «Вы в сильном стрессе», – сказал. Оставалось признаться, что да, переживаю. «Я сделаю такие иголки, что будет поспокойней», – пообещал Джон, и все повторилось: иголки в лицо и голени, свет зеленых и красных лампочек из НАСА и другая маска, увлажнившая кожу, казалось, на всю глубину. К каждому у него свой подход. «Да что там, вы ко мне через час придете – и уже будете другим человеком, а значит, и диагностика, и лечение будут другими. Это ваша энергия, ваша жизнь влияют на ваше тело и мозг... Ох, что случилось?» – запричитал он, увидев у меня царапину на коленке. «Споткнулась неудачно». – «Вы гипергибкая», – задумчиво ответил Джон и поставил еще одну иголку, «чтобы не спотыкаться». И еще одну в ухо против стресса. Мы тихонько разговаривали, пока я лежала утыканная иголками, как еж. Джон говорил, что ему все сложнее ездить в Эмираты. Я его расспрашивала, кто больше верит в иглоукалывание: Восток или Запад? «Такой корреляции нет, – отвечал он, – но есть зависимость между доверием к методике и уровнем образования. Тот, кто меньше знает, меньше доверяет». О да, это хорошо известный психологам крестьянский синдром: на ярмарке всяко обманут, думает житель деревни, отправляясь в большой город. То же про огромный мир думает троечник.
В день, когда я второй раз вернулась от Джона, я точно так же заснула в девять вечера и теперь делаю это с завидным упорством. И совсем не переживала из-за выставки, которую готовила, и она удалась на славу. Я и сейчас засыпаю как дитя, а муж отводит меня полусонную в кровать, как в детстве. Джон – волшебник, пусть даже он и сказал, что работать со мной легко, потому что организм отзывается немедленно. А я вдруг осознала, что в последний месяц начала испытывать что-то вроде фантомной юности. Я слышала, бывает фантомная боль, когда болит рука, которой нет. А бывает ли фантомная юность? Я стала часто чувствовать себя юной. Нет, не морально: я не прыгала, не танцевала дни напролет, не одевалась в платья мини. Но физически вдруг вспомнила, каково это – когда локти, лопатки или колени точно такие, как в пятнадцать лет. Когда на предплечьях – выгоревшие после месяца на море волоски, и подтянутый живот. Все то, что я в себе любила, вдруг оказалось рядом. Если в этот момент я, как Мария Кюри, проводившая научный эксперимент, отважно вставала у зеркала, то видела, как расправлялись плечи, исчезало напряжение в осанке и в выражении лица. Юность крепла день ото дня и становилась контролируемой. Нет, кожа пятнадцатилетней девушки не возвращалась, но то, что появлялось, было даже ценнее: я ликовала от того, что юность, оказывается, совсем рядом.
Джон обрадовался, когда я рассказала ему об этом из-под маски. «Я очень одинокий человек. Все, чем я живу, – это работа, но я ее люблю, люблю людей, разговаривать с ними, дарить им свою энергию – это единственное, что я могу им дать. Таким быть меня научила мама, и с детства я старался помогать людям, хотя до поры до времени не знал как». «Но зато как они вам благодарны!» – думала я, вспоминая, как сижу за компьютером и превращаюсь в пятнадцатилетнюю девочку. Звучали каверы You’re Beautiful и Nothing Compares to You, и я было затихла под светящимся колпаком, но ненадолго. «Джон, а ты сам себя можешь лечить?» – «Самому себе иголки ставить невозможно. Мозг – очень мощный инструмент защиты, он немедленно начинает возражать». Самого себя лечить нельзя, ни за какие деньги, вот дела.
Фото: Елена Сарапульцева