Как вы думаете, какое кино вы будете смотреть через 20 лет?
Вы знаете, вопрос о трендах кинематографа, как и о трендах любого другого искусства, обречен на неуспех. Точнее говоря, попытки этих прогнозов обречены. Я вам объясню почему. Искусство не существует в отрыве от социума. Каждая арт-тенденция, которая существует в кино сегодня, объясняется чем-то, что происходит в общественно-политической жизни. У меня нет никаких сомнений в прямой связи между 11 сентября и волной популярности супергероев в кино. За несколько лет до 11 сентября вышел фильм «Бэтмен и Робин» — и чудовищно провалился. Все критики сделали вывод: супергерои больше не в моде, они никому не нужны, бессмысленно снимать о них фильмы. Но стоило состояться большому и страшному событию, как эти фильмы оказались самыми востребованными. Таких примеров я могу привести десятки. Поэтому через 20 лет все будет иным настолько, насколько иным будет мир вокруг нас. Если даже говорить просто о России: если здесь через 20 лет будет править Владимир Путин, у нас будет одно кино. А если он в 2021 году решит эмигрировать на Шри-Ланку и стать буддийским монахом и у нас, наконец, пройдут свободные выборы и будет новый президент, будет другое кино. И это будет зависеть от того, кто это будет: мужчина или женщина, интересующийся кинематографом или ненавидящий его и так далее. С искусством спрогнозировать ничего нельзя, потому что искусство — это отражение нас. Это не отражение технологий, это не отражение науки, это отражение состояния ума, это отражение наших чувств, наших эмоций, мира, в котором мы живём. Если мир через 20 лет будет более урбанистическим, кино будет одним. Если, наоборот, люди начнут массово уходить в леса и строить там себе избушки, и жить в них, кино будет другим. Я уверен только в том, что кино будет. Почему я в этом уверен? Потому что я не знаю ни одного вида искусства, которое умерло. Есть совсем архаичные и странные опера и балет. Но они отказываются умирать. Симфоническая музыка жива-здорова, несмотря на появление электроники. Поэтому кино будет существовать. Но что это будет за кино, о чем оно будет, как оно будет выглядеть? Даже через год — невозможно сказать сейчас.
Происходят ли сейчас какие-то тектонические сдвиги в киноиндустрии, связанные с движением #metoo? В России эта идея скорее вызывает скептицизм.
Я думаю, что Россия, как это было всегда, почти во всех областях, лет на 20–30 отстает от остального мира. Поэтому у нее вызывает такое сопротивление и непонимание того, что происходит в мире. Пройдет сколько-то лет и мы начнем тоже в эту сторону сдвигаться, как это всегда и происходило. Это немного обидно, потому что в вопросе женской эмансипации, в общем-то Россия на протяжении очень недолгого периода была впереди планеты всей. Но сейчас это давно уже не так. Мы снова стали страной такого умственного домостроя, воображаемого. А в мире... Надо просто понимать, что когда какая-то тема в моде, когда есть хайп вокруг нее, всегда будет 1000 коньюктурщиков, которые будут пытаться на этом выехать и заработать денег или получить какой-то приз, признание. И обязательно будет некоторое количество талантливых людей, благодаря усилиям которых мода превратится в нечто большее. Так было всегда и так будет всегда. Вот в мире сейчас всех интересует новая волна феминизма. И поэтому об этом снимаются плохие фильмы и хорошие фильмы, пишутся классные книжки и слабые книжки. И к ним ко всем повышенное внимание, потому что сейчас это всех интересует. А в России всех интересует, был Сталин хороший или все-таки не очень? И, поскольку у нас другая проблематика, то над этой проблематикой работают точно также талантливые люди и бездарные, те, кто делает настоящее искусство и псевдоискусство. Вот и все. У нас просто другая проблематика. И нас бесит, что в то время как мы заняты серьезным, актуальным вопросом «Сталин репрессировал 6 миллионов или 66?», каких-то людей почему-то волнует вопрос домашнего насилия или процент женщин у власти. В нашем мире это никого не волнует. Ну, у нас немножко другой мир. Многие смеются над понятием «русский мир», но этот русский мир действительно существует. Он правда иной. И есть люди, которые живут одной ногой в одном мире — европейском, или азиатском, или американском, а другой в русском. А есть те, кто полностью принадлежит европейскому миру. И для них, действительно, все это чужое и странное.
В детстве я, когда читала фантастическую литературу, какого-нибудь Кира Булычева, удивлялась тому, что персонажи могли заказать себе фильм и дома на стене его посмотреть. Мне казалось это странным, потому что — ну ведь пропадает эта радость совместного переживания, когда по Первому каналу показали «Ромео и Джульетту», и вы всем классом вдруг это посмотрели... По-вашему современные технологии разобщают нас или нет?
Просто возникают новые опции — и все. Другие каналы доставки. Понимаете, мы через это все проходили. Кажется, что не проходили, но проходили. Когда изобрели телевизор, все говорили: зачем люди будут ходить в кино, когда можно дома смотреть? Потом изобрели видеомагнитофон. Вообще потрясающе! Но кто-то ходил в видеопрокат или в магазин за кассетой, а кто-то все равно шел в кино. Потом уже не надо в видеопрокат ходить, кнопку нажимаешь у себя в компьютере и смотришь. А все равно люди в кино ходят. Вот, «Мстители» побили очередной рекорд. О чем это говорит? О том, что рекордное количество людей подняли свои задницы с диванов, отправились, купили билет и посмотрели фильм на большом экране. Несмотря на то, что всех, даже подростков бесит, когда рядом какой-то дурак шутит несмешные шутки и жрет, все время хрустя, пережаренный попкорн. Но люди идут и смотрят это на экране. Это как с концертами, понимаете? Какие бы не были чудеса звукозаписи, в каком бы микрочипе наушника не содержалась музыка, живой звук — это живой звук. Люди будут ходить на концерты. На каких бы маленьких или, наоборот, больших гаджетах мы не смотрели кино дома, коллективный просмотр в темном зале на большом экране — это магия, которая вряд ли когда-то умрет. Ещё раз повторюсь, ну, вот, опера или балет — это абсолютный, явный архаизм. Но все равно, когда какой-нибудь крутой дирижер или режиссер какой-нибудь хороший — билеты не купишь. Переполненные залы. Люди идут и им по-прежнему классно от того, что кто-то хорошо поет. Выходят люди в каких-то непонятных костюмах, поют вместо того, чтобы разговаривать — ну бред какой-то. А работает! Рациональные соображения, о которых вы говорите: «удобнее же дома» — почти не важны в потреблении искусства. Искусство ближе всего к любви. Если пытаться человека спрашивать — ну почему ты влюбился в эту женщину? Есть же красивей, или умнее, или лучше. Ответа никогда не будет. Потому что никто не знает, почему он влюбился. Ты можешь как-то постфактум попытаться понять — этим мы, критики и занимаемся, — почему от этого фильма у всех кружится голова и все в него влюбляются? Объяснить можно, когда это уже произошло. Но предсказать или запланировать это невозможно. Точно как с любовью. Ты любишь его или ее ни за что. И все. Это иррациональные вещи. Они не просчитываемы, неконтролируемы, с ними ничего невозможно сделать. Они есть и все. Говоря очень грубо, просто на кого-то стоит, а на кого-то не стоит. И ты не можешь ничего с этим сделать. Это у Довлатова было, что талант — это искусство прямо связанное с сексом. Талант — это как эрекция. Ее очень трудно скрыть, но еще труднее симулировать. И все.
О чем говорят результаты кассовых сборов в России? И какие-то всполохи такие странные, как в Якутии, например, где есть интерес к своему региональному кино, чего нет нигде.
Ну, бокс-офис всегда говорит о разном. Сейчас он говорит о том, что несмотря на все усилия Министерства культуры и других контролирующих органов, у российского зрителя есть мозги в голове, есть свои желания, есть свои пристрастия. А якутское кино тут не причем, это отдельная история. Есть Якутия, она гигантская, она по площади больше большинства европейских стран. Там живут люди, и они уважают, конечно, русский язык, но у них есть свой язык, своя культура, своя мифология, которая менее представлена в таком популярном и всем любимом виде искусства как кино. И они стали создавать свое. И это совершенно нормально. Уже есть термин «Сахавуд», это тоже самое, что происходит в Болливуде. Или в Нолливуде — это нигерийское кино. С чем связаны эти явления? С тем, что в этой стране, в этой культуре очень любят кино, но, приходя в кино, хотят видеть людей, похожих на себя. И так это рождается... Не везде. Есть кинематографические нации. Некоторым нациям свойственны успехи в некоторых искусствах. Никто не будет спорить с тем, что фламандцы, голландцы и итальянцы поразительно одарены в живописи. Хоть ты тресни — это так. При этом, например, у итальянцев отличная литература, а у голландцев ничего выдающегося в литературе не было никогда. А у французов великая литература. И живопись тоже интересная, но до итальянцев не дотягивает. Каждому свое. Есть культуры более смешанные, вроде американской, — у них есть таланты в очень в разных областях. Еще интересный факт. Англичане была не ахти в области классической музыки. За всю историю классической музыки только одного универсального, всем известного гения эта культура породила. Это Генри Пёрселл. Потом, в XX веке, появился Бенджамин Бриттен. В то время, как десяток французских, итальянских или немецких композиторов назовет любой. А потом вдруг появился рок-н-ролл. И выяснилось, что в рок-музыке англичане лучше всех. И сколько ни пытаются другие нации создать аналог английского рока, у них не получается. Так вот, есть кинематографические нации. И якуты — кинематографическая нация, как итальянцы, как русские, как американцы, главная кинематографическая нация на земле, как корейцы, как японцы.
А как в целом ситуация с российским кино?
А я вам сейчас скажу свою точку зрения. Я считаю, что в России с кино все хорошо. Плохо у нас в кино, только если исходить из двух вредоносных и бессмысленных предположений. Первое — это конкуренция с советским кинопроизводством. Это полный бред. Нет ни железного занавеса, ни тех денег на производство, ни той системы кинопроката. Вторая ошибка — сравнения с Голливудом. Это вообще. Наши блокбастеры, не знаю, «Притяжение» стоило 5 миллионов долларов. Знаете, какой фильм в Америке стоит 5 миллионов долларов? Ну вот мы с вами сидим за столом, разговариваем — вот такой фильм и стоит 5 миллионов долларов. А там пришельцы, корабли. И люди на полном серьезе пишут или делают большие видеоблоги о том, какие у нас позорные пришельцы в сравнении с фильмом «Чужой» или «Звездные войны». Ну, это смешно. Нельзя так мыслить. Наше кино существует в ряду других европейских кинематографий. Немецкой, французской, итальянской, датской. В этом ряду мы не худшие. В этом ряду мы одни из лучших. Потому что Россия — кинематографическая нация. Потому что, в числе великих русских режиссеров, есть Кира Муратова, Алексей Герман, Андрей Тарковский — люди, которые изобретали язык кино. Не каждая кинострана может этим похвастаться. У нас это в крови. Теперь смотрите. Кино делится на коммерческое и на авторское, которое иногда называют фестивальным. Коммерческое в любой стране кроме Америки делается только для жителей этой страны. То есть — в Америке фильм делается сразу для всего мира, а в России делается для России. И чуть-чуть для бывшего СССР. Поэтому мы не можем заработать те деньги, который может заработать Голливуд, а значит, и вкладывать такие же деньги не можем. Наш кинематограф гораздо скромнее. Мы можем, конечно, сказать, что наше кино — это какое-то убожество: «Викинг», «Движение вверх», «Притяжение», «Сталинград», «Елки» и «Я худею» — и кому оно нужно, кроме наших убогих зрителей? Окей! Тогда назовите мне итальянские коммерческие фильмы, которые кому-то нужны за пределами Италии. А французские фильмы? Ну «Амели».
Еще «1+1».
Ну да. 2 фильма сняли за 18 лет. А немецкие фильмы? За пределами Германии. Где они? Их нет! С другой стороны, есть круг людей, которых интересует кино как искусство. Они смотрят авторское кино. Хорошо. В нашем авторском кино есть люди, которых знает весь интересующийся мир. Все знают Звягинцева, Сокурова, Серебренникова, Германа-младшего. Знали, конечно, старшего. Знали Киру Муратову. Очень многие знают и уважают Алексея Федорченко. Еще есть Боря Хлебников, Ваня Твардовский. Вам, надеюсь, знакомы эти фамилии?
Ну да.
А теперь можете мне назвать 10 итальянских фамилий? Допустим, Маттео Гарроне, ну кто-то с трудом вспомнит Аличе Рорвахер. Пока был жив Бертолуччи, был еще Бертолуччи. А французские режиссеры? Я могу вам назвать — Брюно Дюмон, Абделатиф Кешиш. 3-4 фамилии мы назовем. А немецкие? Где они? Понимаете, о чем я, да? Так что на этом уровне у нас все хорошо.
Но нам все равно как будто все заслоняет гигантская тень Голливуда...
Просто мы привыкли к биполярному миру. Мы привыкли к тому, что есть великая звезда смерти — Америка, она же Голливуд. И есть мы. Силы добра, которые с ней сражаются. Это давно не так. Надо от этого отвыкать. У нас скромная и очень качественная европейская кинематография. Она довольно провинциальна, но в своих лучших проявлениях ей удается провинциальность преодолеть. И это очень хорошо. Вот прошел Каннский фестиваль. В конкурсе не было ни одной российской картины. На втором конкурсе их было сразу две. А вот Германия и Япония — по-вашему, плохие страны? По-моему, прекрасные. Но ни в одной из этих двух программ не было ни японского, ни немецкого фильма. Теперь догадайтесь — они делают себе харакири из-за того, что их фильма там нет? Ну нет и нет. Понимаете? Но Россия особенная страна. Это страна максималистов. Только российский режиссёр способен считать трагедией то, что его фильм выбрали на фестиваль мирового класса и дали там приз, но не главный. Понимаете? А для другой страны счастьем будет то, что фильм их режиссера рассмотрели и сказали, что он хороший, но в этом году его взять не смогли. Надо адекватно к себе относиться. А вот эти наши странные мании величия, которые совершенно непонятно на чем основаны, — это просто психическая болезнь. Надо бороться с собой, найти какого-то коллективного психоаналитика, который объяснит, что мы не уникальные. Мы одни в общем ряду. И тогда все будет хорошо.
Возникает ли у вас усталость от кино?
От кино — нет. Усталость вообще — постоянно. Но это возраст. С этим ничего сделать невозможно. Дальше будет только хуже. А потом я умру.
А проблема насмотренности для вас существует? Когда вы уже заранее все понимаете.
Нет, если заранее ты все знаешь и понимаешь, это не потому что насмотренный, а потому что фильм плохой. Если фильм хороший, он всегда удивит. Просто надо учиться получать удовольствие не только от сюжетных поворотов. Фильм не сводится к сюжету. Поэтому меня так бесит эта фобия спойлеров, которая расплодилось, как чума. Но вообще есть миф о специальном взгляде кинокритика. Как будто кинокритик — это такой отдельный человек, который по-другому смотрит кино. Нет. Работа критика — посмотреть фильм раньше всех и написать для всех остальных: «фильм офигительный, потому-то, потому-то». Или «фильм отстой — потому-то, потому-то». Если мне покажется отстоем то, что вам покажется офигительным (или наоборот), это не значит, что я как критик непригоден. У всех разные чувства, но есть какое-то достаточное количество зрителей, которое меня читает и мне доверяет.
При этому у аудитории довольно часто бывают всякие подозрения — подкупили вас прокатчики или не подкупили.
С этим ничего невозможно сделать — это один из самых старых мифов. Как миф о еврейском заговоре — его не уберет ничто, и чем больше вы будете объяснять, что это чушь, тем больше люди будут вот в это верить. Это классическая паранойя: если кому-то понравилось то, что не понравилось мне — или наоборот, значит, мне за это кто-то заплатил. Я поражен, что люди делают такой вывод вместо простого: критик — идиот, а я умный. Это точка зрения стоящая, а мысль «у него вся власть в руках, вы просто его подкупили» — такая не льстящая. И почему люди склоняются в эту сторону, для меня остается загадкой. Все, чье мнение не совпадает с мнением критика, будут обвинять его в необъективности. А меня обвинять не надо! Я, конечно, не объективен.
Когда разговариваешь с актерами, они обычно жалуются на то, что нет сценаристов, что у нас плохие звуковики и светики. Кастинг-директоры жалуются на актеров. Как по-вашему, у нас в стране есть проблема с образованием специалистов, которые работают в кино?
Мне кажется, это не проблема. Сегодняшний кинематограф устроен так, что люди могут работать, не имея специального образования. Самый успешный наш режиссёр — Андрей Звягинцев — такой человек. И его оператор такой человек. Есть огромное количество людей, которые пришли в кинопрофессию, не обладают первоначальными квалификациями и знаниями. И есть гигантское количество людей, которых выпускают профессиональные вузы, — и они никуда не годятся.
Но так же не должно быть.
Почему?
Ну не знаю, в правильной системе могут быть люди без образования, но в то же время какой-нибудь ВГИК должен выпускать профессиональных людей.
Никто никому ничего не должен.
Но как же, это же деньги огромные государственные, которые тратятся на образование.
Деньги — это проблема тех, кто их осваивает, этого я не касаюсь. Я уверен, что для того, чтобы делать искусство талантливо, не обязательно учиться. Искусство — это несоблюдение правил, а в институтах учат правилам. Искусство — это всегда нарушение. Чем талантливей искусство, тем радикальнее оно нарушает правила. Это аксиома. Я читал в фейсбуке, как один сценарист, который писал сериалы для некоторых федеральных каналов, разбирал «Левиафан» — прям по пунктам. Был огромный разбор — почему это плохой сценарий. Его написали непрофессиональные сценаристы — а фильм, глядишь ты, получил приз в Каннах. Как же так — удивлялся человек — ведь нарушены все пункты! Но потому и получилось, что нарушены! Потому что драматургия должна трогать, то, что уже заезжено — не трогает, это уже изжеванная другими жвачка без вкуса.
Кинокритиков часто упрекают в том, что они надумывают смыслы там, где их нет.
Давайте я вам задам вопрос. Считаете ли вы, что целью критика является раскрытие замысла автора?
Нет.
Вот вам и ответ. По сути дела, вы меня спрашиваете: прав ли критик, если объяснил то, что сделал автор, но не так, как автор имел в виду?
М-м-м... ну да.
Искусство — не рационально. А критик — рационален. Он рационально объясняет нерациональное. Голова талантливого человека устроена так, что он иногда сам не понимает, почему он что-то придумал. Так что это представление о чьей-то правоте нужно просто вычеркнуть из разговора. Если я пишу про фильм, а режиссер говорит: «А я этого не имел в виду», я не испытываю ни гордости за изобретательность, ни неловкости. Фильм мне сообщает что-то, чего он автору своему, возможно, не сказал. Вы знаете, бывает такое обидное чувство, когда дети откровенничают с твоими друзьями больше, чем с тобой. Так вот, это то же самое. Когда я был молодым критиком, брал интервью у моих любимых братьев Коэнов — и указывал на какую-то закономерности в их фильмах. А они сидели вдвоем и говорили: “Ха! Интересно!”. Я думал, какие же они сволочи, да вот они такие закладывают интересные коды и все от нас скрывают и отказываются признавать. А потом понял, что они ничего не отказываются признавать, потому что они правда не отдают себе в этом отчет — так устроена голова талантливого человека.
А меняется ли зрительское поведение? Говорят, дети не могут смотреть мультики, которые смотрели мы, потому что долгий пролог им невыносим.
А мы что, в детстве смотрели то, что смотрели наши родители? Не уверен. Для каждого поколения свои какие-то мультики, фильмы и книги — это совершенно нормально. Мой младший сын очень любит читать книжки, но почти все мои попытки дать ему прочитать те сказки, на которых я вырос, обернулись неудачей. Но мы идем в магазин, там сейчас огромное количество новых сказок, книжек с картинками, комиксов. И он говорит «О, мне это интересно», берет и читает, а этого я не читал. Я очень рад, мне главное, чтобы он читал.
Последний вопрос — три, на ваш взгляд, любимых женских образа.
Почему именно женских?
У нас журнал женский.
Это так сложно, давайте попробую вспомнить. Ну давайте так, пусть это будет Грейс — героиня Николь Кидман из «Догвиля» фон Триера, пусть это будет героиня Изабелла Росселлини из «Синего бархата» Линча, пусть это будет героиня из фильма, забыл как ее зовут, главная героиня фильма «Женщина на грани нервного срыва».
Макияж, прическа и груминг: Анна Захожая/TheAgent. Продюсер: Анастасия Волкова. Ассистент продюсера: Екатерина Дементьева.
Выражаем благодарность ресторану «Дом актера» за помощь в проведении съемки
Фото: Evgeniy Sorbo