Неоклассика в правильном понимании этого термина уже практически не существует, это совершенно иной жанр — работа с классической формой, но с новым подходом. Так делал, например, Прокофьев с «Классической» симфонией, работая с музыкальным языком Гайдна. Что касается современного течения, которое называют «неоклассикой», — я предпочитаю не относить свою музыку к нему, и в принципе многие люди из музыкальной индустрии с этим согласны.
Почему «неоклассика» стала популярной? Это понятно — люди очень хотят быть причастными к чему-то элитарному, чему-то высокому. На фортепианном концерте какого-нибудь неоклассика создается впечатление, что ты постигаешь высокое искусство. И в этом ощущении нет ничего плохого, потому что для людей это может стать каким-то фундаментом для понимания более сложной музыки. Что касается моей музыки, то да, я предпочитаю оставаться понятным, но к неоклассике все же не отношусь. Мне важнее музыкальные задачи, которые идут вразрез с тем, что пытаются создать большинство композиторов-неоклассиков. Мне малоинтересны романтические направления и музыка для развлечения, определенные клише, которые хорошо работают, но скучны для меня.
Не уверен, потому что я не исследовал данный вопрос. Я вообще по пальцам могу пересчитать людей, которые делают в этом направлении что-то интересное. В принципе, ни один из них не известен в мире. У нас все равно пока что внутренний рынок, ну разве что с несколькими исключениями, и это не неоклассики, а композиторы, известные своими работами в мировом кино, например, Владимир Мартынов.