Номинация «Режиссер года» у нас впервые — раньше просто не было такого количества заметных фильмов, снятых женщинами. Как думаете, это совпадение? Или тенденция?
Я догадываюсь, что вы хотите обсудить феминистскую повестку и, возможно, сделать вывод, что женщины захватывают мир, но я лично так не считаю. По большому счету ничего не изменилось, женщины и раньше делали кино. Для меня феминистской повестки не существует.
Вот как? Почему?
Вокруг меня успешных женщин всегда было много. Я слышу о проблеме неравенства — в том смысле, что женщинам сложнее достичь успеха или у них зарплата меньше. Наверняка эта проблема существует, но лично я с этим не сталкивалась. Наоборот, руководители старого НТВ в конце 1990-х собирали большие совещания перед новым запуском, на которых были одни мужчины — и я. И почему-то новый проект вешали именно на мои плечи.
Когда мы договаривались об интервью, вы упомянули, что монтируете фильм. Работаете над новой лентой?
Я делаю западную версию «Дела Собчака». Мы с самого начала решили, что будут две версии. Российская сильно детализирована и говорит на языке, который непонятен иностранному зрителю. Поэтому у меня тотальный перемонтаж.
А было ощущение, что не своим?
Нет. Но я не очень ценю то, что умею делать. Проблема в том, что больше я ничего и не умею. И я задумалась: какое еще дело может стать моим? Сейчас я каждый проект считаю последним и близким говорю: все, не буду этим заниматься. Еще месяц-полтора — и заканчиваю. Вот сделаю западную версию «Дела Собчака» и с декабря я свободный человек.
Ну да, а в следующем году выпустите новый фильм.
Пока, слава богу, нет ни одного сценария, который бы угрожал моей свободе.
Тогда вернемся к «Делу Собчака». Это кино понятно в первую очередь тем, кто хорошо помнит 1990-е. А как насчет тех, кому, как и мне, плюс-минус 30? Почему нам стоит его смотреть?
Кстати, на фильм пришло много ваших ровесников. Я понимаю, что дело в самой Ксении...
Конечно.
И я уверена, что она молодой публике интересна не из-за своей активности перед выборами, а благодаря инстаграму, стилю жизни и подобным вещам. Мне кажется, некоторые вообще удивились, что этот фильм ни секунду не про Ксению Собчак.
Это мягко говоря...
Да, да. И был невероятно любопытный отклик. Я много постов читала с хештегом #делособчака. Кто-то понял так, кто-то сяк, но люди отреагировали! Для кого-то наш фильм стал откровением, потому что они ничего не знали ни про Анатолия Собчака, ни про дело, которое на него завели (в 1997-м Анатолия Собчака обвинили в злоупотреблениях на посту мэра Санкт-Петербурга, в 1999-м дело было закрыто. — Прим. ред.). На мой взгляд, если человек независимо от возраста ощущает себя гражданином, то есть понимает свою ответственность перед страной, перед семьей, — ему не наплевать на мир вокруг. Вот такому человеку неплохо понимать происхождение президентства Владимира Путина, а многие, о ком вы спрашиваете, никогда не жили при каком-то другом главе государства. Так уж сложилось, что история Анатолия Собчака — это базовая история и Владимира Путина тоже. Мне кажется, в нашем фильме можно увидеть, как сработал механизм передачи власти в стране. Можно увидеть другого Путина, до президентства, не такого, каким его 24 часа в сутки показывают в СМИ сегодня. Подумать, кто он, откуда взялся, как попал в Кремль, какая трансформация произошла с ним за эти 20 лет.
Вы работали над фильмом вместе с Ксенией. Это помогало или мешало? Все-таки для нее это очень личная история.
Во-первых, я с ней практически и не работала. Мы виделись редко — в основном на интервью. У нас же в фильме более 30 героев. С большинством общалась я сама, но часть интервью, в том числе с Путиным и другими первыми лицами, делала Ксения. Во-вторых, если бы это не была ее личная история, мы бы точно не работали — в том смысле, что у нас могут быть (и есть) идеологические расхождения. Но мы же рассказываем историю ее отца, и уж точно она не заинтересована в ее искажении. Мы сделали портрет обманутого и обманувшегося человека, наивного, романтичного, не вписавшегося в нашу эру.
Вы сразу договорились о том, что будете максимально откровенны по поводу фигуры Собчака?
Я спросила Ксению: что будем делать, если выясним то, что ей не понравится? Например, если мы получим доступ к уголовному делу, которое на него завели и которое никто не видел, и узнаем, что взятка доказана? Она ответила: «Расскажем об этом». Каждый день я была готова к тому, что мы разругаемся, я развернусь и уйду, отправив год жизни в мусорное ведро. Но Ксения любит говорить: «Я — понятийная и слово держу». Юристы составили для нас сложный договор, но для нее важнее наши устные договоренности.
Что стало решающим фактором, когда вы согласились с ней работать?
Она умело эксплуатировала мои чувства к Петербургу, к Собчаку, к 1990-м. Ностальгию.
Сейчас вы живете в Лондоне. Почему уехали из России?
По личным обстоятельствам.
Бываете в родном городе?
Конечно, у меня там родители. Знаете, я объездила весь мир, живу в Европе, но обожаю Петербург. Мне кажется, что чем больше времени проходит с момента моего отъезда, тем сильнее моя любовь к этому городу. Каждый раз там — аритмия.
И все-таки — чем вы займетесь, когда закончите «Дело Собчака», а потом устанете быть свободным человеком?
Есть разные вещи, о которых я давно думаю, но мне не хватает сил, воли и смелости их сделать. Вот уже лет десять хочу уехать в археологическую экспедицию в пустыню в Израиль. Сидеть, копаться в земле, заниматься самой грязной работой. Точно хочу делать какую-то физическую работу… Но пока у меня нет времени даже просто сесть и подумать об этом.
Фото: Алена Кузьмина. Интервью: Наталья Сысоева. Стиль: Полина Шабельникова. Макияж и прическа: Наталья Огинская/@Pro.FashionLab. Ассистенты стилиста: Мария Опаловская, Алиса Пономаренко. Продюсер: Анастасия Волкова. Ассистент продюсера: Саша Газданова. Для создания образа были использованы средства MaxFactor и Wella Professionals