Молчуньей Оливию не назовешь. Она говорит, и говорит, и говорит. Ясно выражает мысли, смешно шутит, бойко рассказывает. Это наследственное: Оливия – дочь американки Лесли Кокберн, продюсера культовой в США новостной телепрограммы "Шестьдесят минут". Отец Эндрю Кокберн – известный британский журналист и кинодокументалист, работающий в Америке и написавший вместе с женой среди прочего сценарий боевика "Миротворец" с Джорджем Клуни и Николь Кидман (тетя и дедушка Оливии по матери были примечательными британскими писателями, а "нянькой" будущей актрисы был великий колумнист Vanity Fair и мастер современной англоязычной словесности Кристофер Хитченс). Детство Оливия провела на пулитцеровских коктейлях и оскаровских вечеринках. Эти университеты заменили ей высшее образование – за все поколения своей семьи она такая одна. "Как с маминой стороны, так и с папиной", – улыбается актриса. Впрочем, она – лучшее доказательство известной истины: наличие диплома еще никому не добавило ума само по себе, а отсутствие – не лишило. Уайльд – эрудитка и библиофилка почище многих ее коллег по Голливуду, в резюме которых в графе "Высшее образование" не стоит прочерк.Родителям актриса благодарна и за генетическое умение поддерживать в жизни баланс и гармонию. В шоу-бизнесе Уайльд уже больше десятилетия и на жизнь "Фабрики грез" смотрит без розовых очков – если ее фильм провалился, она вам сообщит об этом раньше кинокритиков. К славе Оливия не рвется. Ей удалось даже избежать самого распространенного греха среди богатых и знаменитых обитателей Голливудских холмов – демонстративного отказа от чревоугодничества и гордыни, с этим связанной. Нет, когда-то Уайльд была веганом, но теперь просто ест много рыбы, а о самоограничениях отзывается, как обо всем, без обиняков: – Мы боимся углеводов, глютена, всего на свете. Шарахаемся от самой красоты еды, от еды как искусства. Когда слышишь что-нибудь вроде: "Ой, я не ем мучного. И сыра я не ем. Того не ем, сего не ем. А я вообще жую один картон", – не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать.
Уайльд не прочь и над собой посмеяться, особенно в моменты, когда всплывают не самые лестные подробности из ее прошлого – ей, кажется, это даже нравится. Оливии было восемнадцать, когда она собрала вещи и отправилась из Массачусетса, где окончила школу, в Голливуд. Попробовалась на роль в одном сериале, получила, попробовалась еще, тоже получила. Набившая оскомину голливудская сказка про мечтавшую о всемирной славе красотку, которая обивала пороги киностудий, пока не получила ту самую, заветную большую роль у Спилберга, Стоуна, Тарантино (нужное подчеркнуть), совсем не про Оливию.
Публика ее заметила в роли доктора-бисексуалки Реми Хадли по прозвищу Тринадцатая в сериале "Доктор Хаус", где она снялась вместе со своим кумиром, таким же говоруном и остроумцем Хью Лори. Затем пошли крупные роли в блокбастерах "Ковбои против пришельцев", "Хочу как ты", "Трон: Наследие" – хорошо сделанные работы, но не претенденты на попадание в золотой фонд Голливуда. Оливию это не расстраивает. Она, как выразилась бы умевшая называть вещи собственными именами Миранда Пристли из "Дьявол носит Prada", просто делает свою работу. Сейчас, например, отдыхает от премьеры драмы "Гонка" о золотом веке европейской «Формулы-1» (в российском прокате фильм вышел в октябре, следующего появления Оливии на экранах ждите в феврале – в драме "Химия и жизнь" она соблазнит аптекаря, чтобы с помощью него и его фармацевтического дара оборвать земной путь своего престарелого и богатого мужа).
В центре сюжета "Гонки" – противостояние между двумя великими гонщиками: аполлоноподобным англосаксом Джеймсом Хантом и тевтонцем Ники Лаудой. Оливия играет Сьюзи Миллер, худышку супемодель 1970-х, – яркость их с Хантом совместной жизни не уступала в те годы накалу в отношениях Мика и Бьянки Джаггер, хоть и осталась в светских анналах в их тени.
Уайльд в восторге от истории Джеймса и Сьюзи и от умевшей взять от жизни все Дайаны Росс эпохи Studio 54, Уотергейта и "Глубокой глотки". – Я давно думаю, что мое тело отлично бы смотрелось в 1970-х, – формулирует красавица актриса. – Тогда можно было быть широкоплечей де-вушкой с маленькой грудью и носить модную одежду! В 1950-х, например, я не знала бы, что носить. Одежду 1970-х годов я с двенадцати лет покупаю в винтажных магазинах. На съемках «Гонки» я носила только Gucci тех лет – и была в восторге! Марка открыла для меня свои архивы и разрешила носить одежду из запасников.Сыграв звезду таблоидов в кино, Уайльд не ожидала, что та же роль достанется ей и в жизни. Около года назад она выступала на благотворительном мероприятии для организации Urban Arts Partnership в Нью-Йорке. Вечер был посвящен тому, что женщины думают о сексе, отношениях, неуверенности в себе и прочих важных вещах. Приглашенные звезды откровенничали со сцены в лучших традициях жанра. Оливия рассказывала об отношениях со своим бойфрендом, актером Джейсоном Судейкисом, и похвасталась – как она наивно полагала, запись ее выступления не ведется, – что они занимаются сексом, "как кенийские марафонцы – бегают". Фразу тотчас бросились обсасывать – борцы против расизма, феминистки, блюстители морали.
По словам Оливии, Джейсон воспринял ситуацию с юмором. А вот ее саму медийный шквал перепугал. – Я пошла к Кэти (Кэти Наджими, известная нью-йоркская филантропка и организатор вечера Urban Arts Partnership. – Прим. Allure). Рыдала, что все наши благотворительные усилия пошли насмарку. А Кэти просто ответила: "Да пошли они все! Ты говорила от души". Еще Кэти предложила мне посоветоваться с ее подругой Дженнифер Анистон, которая через соковыжималку таблоидов проходила сотни раз. Так мы познакомились с Джен. Она написала мне мудрое письмо, в котором описывала, как это все было с ней. Так что теперь я убеждена: если бы могла повернуть время вспять и снова выйти на ту сцену, я все равно сказала бы то, что сказала. Не стала бы кривить душой ради того, чтобы всем понравиться. Занимаясь благотворительностью, Оливия узнала, что бывают проблемы посерьезнее критики манхэттенских рыцарей в белых одеждах. Она сопровождала врачей организации Millenium Villages в поездке по беднейшим африканским странам и помогала бороться с малярией и СПИДом, вместе с волонтерами фонда Artsists for Peace and Justice собственноручно разбирала завалы после землетрясения на Гаити. Филантропия как раз и обеспечила Уайльд женихом. Они с Джейсоном познакомились года два назад на вечеринке, посвященной концу очередного сезона телешоу Saturday Night Live – Судейкис на нем тогда работал. – Еще утром я помогала врачам в городском морге на Гаити, затем села на самолет, прилетела в Нью-Йорк уставшей, вымотанной, – вспоминает Оливия. – Но мне так хотелось вечером куда-нибудь пойти, и я пошла на вечеринку SNL, просто потому, что, прилетев и увидев после ада Гаити беззаботный Нью-Йорк, испытала шок и поняла, что не смогу сидеть в четырех стенах перед телевизором, провести вечер тихо и мирно, как обыватель, иначе у меня начнутся кошмары. Я пошла к людям. А на вечеринке Джейсон меня очаровал. Он отлично танцует, а я обожаю хороших танцоров. Но он даже телефона у меня не попросил. Потом мы еще полгода то и дело где-то пересекались, пока один мой друг не всучил ему мой номер телефона со словами: "Вот номер Оливии. Тебе он очень нужен". С этого все и началось. Влюбляться в Нью-Йорке – это удивительное ощущение. Я целыми днями пропадала на съемочных площадках кино, он – на SNL. Мы оба заканчивали работать часа в два ночи и назначали свидания на три – такое возможно только в Нью-Йорке. Бродили по пустым улицам – во время таких прогулок мы и узнали друг друга.
Уайльд и без того не лезет в карман за словом, но если о себе она готова рассказывать часами, то о Судейкисе – днями. О том, какой он красивый, умный, забавный, как она особенно любит в нем то, что он американец до мозга костей: уверенный в себе, располагающий, умеющий спланированно мечтать о завтрашнем дне. Как она обожает его семью, как ждет не дождется, когда станет матерью его детей (Джейсон, по ее словам, потрясающе умеет ладить с ребятишками). И говоря о своем любимом мужчине, она рассказывает о себе лучше, чем если даже исповедовалась бы, как на Страшном суде: – Меня привлекло в Джейсоне его умение верить в свои силы, но не слишком при этом выпендриваться, – в свойственной ей манере формулирует Оливия. – Мы уже начали планировать свадьбу. Она будет смешной и несерьезной, только для друзей и членов семьи. Я верю, что никто не проболтается о подробностях таблоидам. И надеюсь, что во время церемонии над нами не будут кружить вертолеты. Даже если это случится, ясно, что Уайльд не станет сильно переживать. Воспитание, жизнь, отношения научили ее трезво оценивать саму природу славы. – Я всегда четко понимала: никто не становится интереснее только оттого, что знаменит, – суммирует звезда. – Интересными людей делают их поступки. Поэтому, когда я слышу: "Молодец. Ты теперь звезда. Это же так здорово!", – меня передергивает. Как если бы я читала инструкцию лекарства и в разделе "Побочные эффекты" было написано: "Возможны геморрой и слава". Для счастья количество обложек журналов, украшенных тобой, или фолловеров на твоей странице в твиттере не имеет никакого значения.
