В нашей семье никогда не было культа вещей. Жили другим. Слушали пластинки с хорошей музыкой (классику, Вертинского), выписывали толстые журналы («Новый мир», «Иностранную литературу»). Иногда удавалось достать через десятые руки запрещенные книги – размноженный на печатной машинке «самиздат». Именно в «самиздате» я впервые прочла «Мастера и Маргариту». Мои родители – педагоги. Папа преподавал биологию, мама – географию. В 1962 году, когда мне было шесть, а брату Борису девять, родителей направили работать в ГДР, в школу при советской воинской части в Карл-Маркс-Штадте (теперь это Хемниц). В ГДР с одеждой было лучше, чем в Советском Союзе. Но мои родители одевались скромно. Мама носила прямые юбки темных тонов чуть выше колена, неяркие блузки. Иногда сверху надевала пиджак или трикотажный жакет. Обувь – на среднем или низком каблуке. Статус учителя обязывал.Для меня в то время главным в одежде было удобство. Я была шустрая, играла с мальчишками в футбол, в казаки-разбойники. Поэтому чаще всего носила брюки или шорты. А тут еще мне купили роликовые коньки: на железной пластине четыре резиновых колесика – два спереди, два сзади. Они крепились к любой обуви с помощью кожаных ремешков. Вот я на них гоняла!
Однажды мы приехали в отпуск в Москву, и я вышла во двор погулять в своих любимых шортах. У бабушек, сидевших на скамейке у подъезда, в глазах читалось страшное осуждение. Одна не выдержала: «Ты девочка и должна носить платьица, юбочки. А ходишь в трусах каких-то! Разве так можно?!» Слушать это мне было неприятно. **Сестра по крови **Модой я долго не интересовалась. Лет в 12–13 моими кумирами были не актрисы в красивых нарядах, а югославский актер Гойко Митич из фильмов про индейцев. Как он скакал на лошади, как стрелял из лука! Его фотографии, вырезанные из журнала «Советский экран», я наклеивала прямо на обои. «Чингачгук Большой Змей», «След Сокола», «Сыновья Большой Медведицы» – эти фильмы мы с подругой смотрели по сто раз. Чтобы быть похожей на индейскую девушку, я расчесывала свои длинные волосы на прямой пробор, а вокруг головы завязывала плетеный кожаный ремешок. На нас с подругой так повлияли эти фильмы, что в девятом классе мы решили заняться стрельбой из лука. Помню, как мы пошли к метро «Маяковская» (в том районе находилась наша школа) звонить из телефона-автомата в секцию при Дворце спорта «Крылья Советов». Нам ответили: «Ну приходите». Подруга стрельбу вскоре бросила. А я через два года стала мастером спорта, выступала на соревнованиях за юниорскую сборную Москвы. На тренировки я ходила в брюках цвета хаки, которые мне сшил брат из ткани, напоминающей брезент для палаток. Хотелось, конечно, замшевые с бахромой, как у Чингачгука, но где же их было взять в 1969 году в СССР? Еще я мечтала о джинсах – в те годы увлечение ими в нашей стране только началось и сразу стало «эпидемией». Но в магазинах джинсов не было. Иногда «выбрасывали» индийские Miltons – мягкие и простроченные почему-то красными нитками. Это было совсем не то! Однажды кто-то из друзей брата достал у спекулянтов настоящие американские джинсы Lee. Просили за них 60 рублей – такой была тогда минимальная зарплата. Но родители все-таки мне их купили. В 1971 году мы с классом поехали по обмену в Польшу. Там я заметила, что польская молодежь очень модная. Мне захотелось выглядеть так же. Но денег, чтобы купить что-то из одежды, у меня не было: перед отъездом нам обменяли на валюту всего по 30 рублей – хватало лишь на сувениры. Вернувшись, я сразу стала рассказывать брату: «Борька, в Польше все ходят в «трубах» и «стукалках»!» «Трубами» тогда называли широкие, расклешенные от бедра брюки, с отворотами, а «стукалками» – сабо на деревяшке. У Бориса было хобби – он любил шить. Вещи получались не хуже фирменных. И он быстро соорудил мне «трубы» из плотной темно-синей шерсти. Они «стояли», как того требовала мода. Для сабо Борис вырезал из дерева изогнутую подошву-платформу и к ней медными кнопками для обивки дверей прибил кожаные носы от моих старых коричневых сапог. Выглядело здорово!
Как-то раз (я только окончила школу) подружка, которая работала на «Мосфильме», позвала меня на закрытый просмотр фильма, уже не помню какого: работникам киностудии часто показывали ленты, которые не выходили на широкий экран. Я пришла в синих брюках-«трубах», сабо и с прической, как у Мирей Матье. Полукруглую челку накануне выстриг мне брат. После сеанса мы зашли в буфет. И там на меня обратил внимание режиссер Родион Нахапетов. Он тогда искал актрису для своего нового фильма «На край света». Потом Родион мне сам рассказывал, что заинтересовался – а что это за девушка, такая модная, ходит по студии? Пригласил на пробы. Я пришла в зеленом хлопковом комбинезоне с аппликацией в виде двух сердец на груди – Борис в этот раз скопировал модель из каталога Quelle. Оператор включил камеру, я подумала: «Странно, почему меня не переодели?» Спросила, мне ответили: «Ваш комбинезон вам очень идет, будем снимать так». Результат: меня утвердили на роль, а с Родионом мы вскоре поженились. Свадебное платье мне тоже сшил брат, по тем временам – абсолютно неординарное. Оно совсем не походило ни на то, что продавалось тогда в магазинах, ни на классический подвенечный наряд. Платье было не белым, а сиреневым, из полупрозрачной переливающейся органзы, на чехле, с широкими рукавами и манжетами. Пока Боря шил, я чуть ли не каждый день устраивала ему истерики – то юбка слишком длинная, то вырез глубокий. Но потом мне все понравилось. Рано утром в день регистрации я побежала в парикмахерскую. У меня была стрижка немного ниже плеч, и первый раз в жизни я решила сделать укладку не сама, а у мастера. Мне хотелось, чтобы пряди были по моде слегка вывернуты наружу. Но получился какой-то кошмар! И форма не та, и тонну лака на меня вылили, а я это ненавижу. Как я плакала! Дома с досады помыла голову прямо в раковине. Потом быстро подсушила волосы и щипцами накрутила себе легкие кудряшки. Брат помогал. Вышло вполне симпатично. Хотя в ЗАГС из-за этого мы чуть не опоздали.
**Святой Джорджо **В одежде меня никогда не привлекали яркие насыщенные цвета – красный, желтый, оранжевый. Мне не идет. Так же, как блестящие, отделанные люрексом, пайетками или стразами вещи. Даже в эпоху диско я их избегала. С конца 80-х долгое время предпочитала черно-белую гамму. За стильность, графичность, за то, что в черно-белой одежде на первом месте человек. При этом одевалась в стиле гранж. Носила хлопковые пиджаки и объемные куртки, словно с чужого плеча, мешковатые брюки и грубые «мужские» ботинки. Мои вкусы изменились в Швейцарии, где я жила в середине 1990-х со вторым мужем и дочерьми (49-летний Кирилл Шубский – бизнесмен, у пары есть 19-летняя дочь Настасия. Старшие дочери Веры, 34-летняя Анна и 33-летняя Мария – от первого брака с Родионом Нахапетовым. – Прим. ред.). Там я обратила внимание на одежду Giorgio Armani – неброскую, элегантную, потрясающей пастельной гаммы. В магазине этой марки не было ни одной вещи, которая бы «сшибала с ног». С тех пор я ее поклонница. Свой первый костюм Giorgio Armani – нежного серо-голубого цвета удлиненный жакет, вязаный шелковый топ с открытой спиной и узкие брюки из шифона – я купила для красной дорожки Московского кинофестиваля в 1993 году. Я чувствовала себя в нем на церемонии очень комфортно.
А в 1994 году в Париже я впервые оказалась в бутике Jean Paul Gaultier – и была поражена. Одежда этого бренда, конечно, очень экстравагантна. Но на двадцать причудливых вещей в коллекциях обязательно найдется одна, которая окажется «моей». Как, например, мои любимые брюки – черные, чуть расклешенные от колена, из тонкого шелка с хлопком. Правда, в случае с Jean Paul Gaultier и я, бывает, даю промахи. Лет семь назад мне вдруг очень понравилась юбка, похожая на балетную пачку. Купила сразу две: черную и розовую – думала, буду носить летом. Но так ни разу и не надела. Дочери тоже не захотели. Так эти юбки и лежат у меня. Еще из марок я люблю Jil Sander – за элегантную простоту, Paul Smith – за летние платья с интересными принтами, Brunello Cucinelli – за кашемир. Покупки чаще делаю в Москве, в «Весне» на Новом Арбате и Петровском пассаже: там красиво, тихо, спокойно и представлены все мои любимые бренды. За границей, на отдыхе мне не хочется тратить время на шопинг. Я предпочитаю в магазинах никуда не спешить, как следует померить вещи, все обдумать. А впопыхах вечно схватишь что-то не то.
****Юная натуралистка ****От природы я каштановая шатенка. И в кино начала сниматься со своим натуральным цветом волос. Впервые покрасилась только в 1981 году для картины «О тебе». Родион снимал ее в украинском местечке Вилково на Дунае. А там все население белобрысое, почти альбиносы. Он решил, что для достоверности героиня, то есть я, должна быть такой же, как местные жители. Но в СССР осветляющих красок в продаже не было. Волосы обесцвечивали перекисью водорода. Это им страшно вредило. Тогда из поездки в Чехословакию Родион привез мне какую-то хорошую краску. Так меня и осветлили. Я посмотрела в зеркало и подумала: «А мне идет». С тех пор так и хожу. В жизни я экспериментировать не люблю – только в кино. Я долго совсем не интересовалась косметикой. Наверное, это отношение мне передалось от мамы: она лишь слегка подкрашивала губы помадой натурального тона и чуть-чуть ресницы. Однажды, мне было лет восемь, мы с мамой шли по улице, и какие-то пробегавшие мимо мальчишки крикнули мне: «Такая маленькая, а уже губы накрасила!» Я удивилась и даже обиделась: «Зачем они так говорят, я же не красила?» – «Просто у тебя губы яркие», – успокоила мама. Впервые мне накрасили ресницы, когда я снималась в комедии «Искренне ваш» в 1985 году. Помню, веки так отяжелели, что я не могла их поднять – наверное, тушь вызвала аллергию. Зато мне понравился остальной грим. Мне нанесли тени натуральных оттенков – бежевые, коричневые, розоватые. Губы оттенили бежево-розовой помадой. Я почувствовала себя совершенно другой. И с тех пор полюбила спокойные тона в макияже. С середины 2000-х всем маркам в косметике я предпочитаю Chanel – меня полностью устраивает ее качество. Я вообще не люблю в магазинах метаться от стенда к стенду: у какой-то марки взять одно, у какой-то – другое. Мне кажется, если приобретать все у одной, средства будут лучше сочетаться между собой. Да и времени на покупку уходит меньше. А главное – я уже знаю, какие у Chanel оттенки, что мне идет, что нет.До съемок в фильме «Искренне ваш» я никогда не красила ногти, считала: ни к чему. Но там маникюр был необходим для образа. Какой же дискомфорт я испытала с непривычки! Мне казалось, что ногти не дышат, раздражал запах. Но в итоге привыкла. Позже я начала сама экспериментировать с оттенками – пробовала и алые, и красные, и темно-бордовые. Смотрела на свои руки, не узнавала их и сразу стирала лак. Насыщенные тона мне не идут. Уже долгое время я пользуюсь либо бесцветным лаком, либо слегка розовым или бежевым без перламутровых частиц – от Chanel. Лаки этой марки не содержат вредной «химии» – для меня это важно.
****Здравствуй, дерево! ****Первые духи у меня появились в 1980 году. И сразу Chanel № 5, причем два флакона – Родион привез из Франции. Я пользовалась ими нечасто. Для моего типажа они были тяжеловаты. «Свой» аромат я искала очень долго. Опытным путем поняла, что мне совсем не нравятся цветочные запахи: роза, сирень, жасмин и особенно гиацинт. Я предпочитаю живые цветы.
В начале 1990-х я лет пять, не меняя, носила духи Bulgari, название не припомню. А потом крестный моих дочерей (он жил в США) посоветовал обратить внимание на новомодные, с нотами пачулей – тогда это был неожиданный, неизбитый запах. Древесный аромат пачулей оказался абсолютно моим. С тех пор я перепробовала множество разных духов на их основе – White Patchouli от Tom Ford, Patchouli Impérial La Collection Privée от Dior, Patchouli Patch от L'Artisan Parfumeur, Cologne Intense Amber & Patchouli от Jo Malone, Patchouli от Etro. Сейчас я могу несколько недель пользоваться каким-то одним ароматом, а потом вдруг поменять его на другой. Люблю следить за новинками и покупать то, что выходит у Giorgio Armani и Etro. Уже полгода мне особенно нравится древесно-травяной Eau des Merveilles от Hermès, и с ним я пока не расстаюсь. Недавно в парфюмерном магазине Articoli мне предложили продегустировать аромат. Я понюхала блоттер, положила в карман и забыла. А дома случайно обнаружила – и поняла, что хочу эти духи, и все! Правда, название я не запомнила. Ходила по магазину и давала понюхать блоттер консультантам: «А вы не знаете, что это?» К счастью, у них оказался острый нюх – духи называются Calamity J. от Juliette Has а Gun. Они не похожи на те, c которыми я уже сроднилась – более восточные, но тоже с пачулями. Изменять себе я не привыкла ни в чем. Записала Мария Сперанская
Фото: deposit russian look (1); legion-media (1); личный архив (5); архив allure (1)