Итак, Ксения Вагнер спросила, не боюсь ли я крови. Штука в том, что она решила отправить меня на операцию по увеличению груди. Имплантаты, все дела. Нет-нет, операцию не мне. Я пока своей грудью доволен. Но и зрителем на операциях никогда не был. А крови не боюсь. Вроде бы.
Сперва хотели, чтобы туда пошла наша бьюти-директор Катя Данилова: она из семьи медиков, и вообще девушка крепкого сплава, хоть миниатюрна и с нежным голосом. Но решили: пусть мужчина посмотрит на женские муки ради красоты и честно опишет.
И я помчался на операцию в клинику. Саму операцию нет смысла описывать – был мой подробный репортаж в журнале. Лучше рассказать, что осталось за кадром. Фотографом мы пригласили Макса Авдеева. Он отличный, быстрый репортажник, который не то что крови – даже стрельбы не боится. Макс ездил в Донбасс, в разгар войны – снимал с обеих сторон. Потом рассказывал мне, как все это безумие смотрится изнутри. Спокойно рассказывал, с иронией, с шуточками. Однако мы про имплантаты.
Когда я встретил Макса в фойе клиники, воскликнул: “Как ты будешь снимать?” Макс был с костылем. За пару дней до этого он сломал ногу, кажется, неудачно поиграл в футбол. Макс ответил: “Я же не ногой фотографирую”.
Мы познакомились с девушкой-блондинкой, которая собиралась увеличить грудь. Она сперва смутилась, хоть и давала согласие: два каких-то мужика, раздеваться перед ними... Пока я, заикаясь, произносил ажурный монолог о первозданной красоте, о Еве и мастерах Ренессанса, Макс доставал объектив. Девушка слушала меня недоверчиво. Макс приладил объектив, улыбнулся девчонке: “Да не волнуйтесь, будете красавицей!”
Девушка улыбнулась в ответ и скинула одежду. Мой черт Джустино выглянул из кармана куртки и шепнул: “Учись, старик, как надо раздевать девушек! Тремя словами!” Да, Макс дьявольски обаятелен. Завидую. Обаяние – второй талант фотографа.
И мы двинулись в операционную. То есть я пошел, а Макс поскакал бодрым воробьем. Хирург взлянул на костыль Макса, но ничего не сказал: он был занят пациенткой. А суровая медсестра рявкнула: “Стойте вон там и не шевелитесь!” Она была права. Тут операция, миллиметры, тонкое шитье. А фотограф – как всем казалось – начнет прыгать вокруг на одной ноге. Зазвенят скальпели с зажимами, посыпятся на пол. Капельница оторвется, пациентка под наркозом скатится с ложа. Так это представляла суровая медсестра. Макс не стал спорить, встал в углу рядом со мной.
Но когда операция началась и медсестра занялась делом, Макс сорвался. Он, хитрец, просто выжидал момент. Медсестра бросила на него взгляд поверх повязки – у медузы Горгоны глазки были добрее. Но поздно: Макс уже начал щелкать камерой над руками хирурга и грудью блондинки. Макс перемещался на одной ноге – но как это было! Говорили, что легендарный танцовщик Вацлав Нижинский умел зависать в воздухе, делая прыжок. Так Вацлав – неуклюжий хомяк по сравнению с Максом. Вот кто летал. На одной ноге! Держа в руках тяжелую камеру.
И передо мной шло увлекательное кино, параллельные сюжеты. В первом - хирург-виртуоз, вскрывавший кожу блондинки; во втором - одноногий фотограф, летавший над этим “пейзажем”. Даже мой Джустино притих, завороженный такой мешаниной из Брейгеля, Толстого и Балабанова.
Фотографии, конечно, получились отличные. Макс спустя пару недель уже отправился в очередное рискованное путешествие. На обеих ногах.