У моей мамы всегда была и есть короткая стрижка. В детстве она мечтала о длинных волосах, но бабушка уверенной рукой отстригала ее тонкие пряди, следуя, сама того не зная, одной из главных заповедей парикмахеров: «Чем короче тонкие волосы, тем лучше они держат объем». Оставаясь дома одна, маленькая мама надевала на голову колготки, представляя, что это две косы. Как вы можете догадаться, когда родилась я, мой «причесочный» курс был заранее определен – косы, косички, косицы и прочие вариации на тему длинных волос. Я не сопротивлялась и не грустила. А на короткостриженых одноклассниц с челочкой, сиротливо заколотой железной невидимкой, смотрела даже с некоторым сочувствием. В старших классах длинные волосы и вовсе стали серьезным оружием в девичьей междоусобице за сердца одноклассников. Помню, на голове моей близкой подруги парикмахер ее мамы создал точную копию прически Эдиты Пьехи – нечто довольно короткое, но при этом пышное, как свежий сырник. Подруга страшно страдала и чуть ли не каждый день отслеживала с линейкой скорость роста волос.
Во взрослой жизни я осталась верна длине ниже лопаток. Но недавно в моей жизни случился один из тех кризисов, когда усталость, физическая и моральная, достигает критической массы. Когда хочется, чтобы тебя погладили по голове, а вместо этого кто-то строгий, но справедливый режет в глаза колючую правду, говоря не то, что ты хочешь, а то, что ты должен услышать. После одного такого разговора я молнией метнулась в парикмахерскую. Не раздумывая, не колеблясь, не давая мастеру опомниться, потребовала отстричь мои длинные волосы. И сделать мне челку. Как-то в интервью Рената Литвинова сказала мне, что, когда женщина отстригает волосы, она совершает акт самоубийства. Я же сравнила бы этот процесс с реинкарнацией. После стрижки мне стало легче и веселее. И пусть сейчас я не могу заплести косу, как в детстве, зато я не побоялась бросить вызов многолетней привычке – и самой себе.
Фото: Виктор Бойко