Построить дом, посадить дерево, родить сына – это все очень интересно. Но вот вырастить дочь – настоящая мужская задача. А две – еще лучше. Если вдруг три – вы уже Рэмбо, именно столько дочерей у Сталлоне. А если пятеро, вы вообще крепкий орешек, Брюс Уиллис.
У меня две дочки. Младшей Кире всего три года, и у нее пока куклы, овечки, динозавры. Сказочные джунгли. А старшей Асе – шестнадцатый год. Тревожная пора. Она у меня красотка. Высокая, худая, глазастая. Ее уже снимали для девичьего глянца – в качестве модели. И тут у меня даже случились разногласия с Асиной мамой. Она считает, что девочка должна в старших классах думать об учебе, а не съемках. Я-то считаю, что красивая девочка должна думать о чем хочет, и если нравится фоткаться – почему нет? Да! Я, хоть и педагог по образованию, в отношении своих дочерей тот еще методист. Психологи и учителя точно закидают меня помидорами. Но моя педагогическая теория проста: отец – для счастья дочери. В жизни у нее еще будет столько печалей, столько тревог, что надо успеть, пока она тут, рядом. Пока не появился молодой всклокоченный нахал, который унесет ее прочь. Баловать, задаривать, водить в театры и кафе, выполнять любые прихоти – вот задача отца. Мама, если ей хочется, может воспитывать. Но у меня это точно не получается. С младшей Кирой мы играем на равных, при этом я озвучиваю одновременно куклу-блондинку, злого тигра, умную овечку, мечтательного жирафа, пару собачек, ну и крокодила. И нам страшно весело обоим. С Аськой мы ездим по Европе, и я стараюсь делать наши путешествия беззаботными, смешливыми, романтичными. То поселимся в болонском палаццо, то пойдем слушать орган в пражском костеле. Когда мы в мае гуляли с Аськой по Парижу и на нее восхищенно поглядывали местные щеголи – я самодовольно ухмылялся: моя девочка. Моя дочка.
Но вот что главное среди всех этих прелестей. Асе было лет восемь, а я уже подавал куртку, когда мы покидали кафе. Протягивал руку, если она выходила из машины или автобуса. Она была для меня маленькая леди. Сейчас в ресторане со мной она заказывает что хочет, никогда не глядя на правую сторону меню, где цены. Мне важно, чтобы дочка воспринимала такую модель мужского поведения как единственно верную. А другие с брезгливостью бы отбрасывала. Это ей пригодится. Это и есть воспитание, если хотите. Если чувак не открывает перед тобой дверь или вякает, что ты выбрала слишком дорогое в меню – встать и досвидос. А если он, как папа: остроумен, заботлив и щедр – тогда это правильный парень, к нему стоит присмотреться.
Да, я хочу вырастить принцесс, представьте себе. Прямо так и формулирую, без шуток. Нормально для отца. А кого я должен растить – шахматистку или гимнастку? Нет, я вменяемый папа. Поэтому просто – принцессу.
Недавно читал мемуары Людмилы Гурченко (очень рекомендую, прекрасное женское чтение), и через все ее книги проходит один мужчина, которого она любила от рождения до смерти. Ее отец, Марк Гаврилович. Простой харьковский мужик, с забавным говорком. Которого дочь, даже став сверхзвездой, никогда не стеснялась, боготворила. Потому что Марк Гаврилович обожал дочку и в голодную, вшивую послевоенную пору повторял, что его «Лелька станет актрисой». Портрет отца всегда висел у Гурченко напротив кровати. Утром проснулась: здравствуй, папа. Потому что благодаря ему харьковская изможденная девочка и стала такой – великой, сверкающей, легендарной.
