Александр Цыпкин: «Геннадий Валентинович. Притча о загадочной женской любви»

Геннадий Валентинович жил не зря. Мало кто ­может похвастаться тем, что по-настоящему нужен людям, будучи всего лишь московским силовиком не бог весть какого, но все-таки полета, а не ползка. Очень часто человек его должности у россиян вызывает либо ненависть, либо равнодушие, либо страх. Иногда эти три отношения меняются местами, а вот Геннадия Валентиновича многие искренне любили, причем и мужчины, и женщины. Он умел помочь, когда нужно, и при этом оставаться в тени. Никогда не требовал особого внимания, хорошо знал о своей роли в жизни каждого, кого он облагодетельствовал, но не напоминал о ней. Да, он иногда мог позвонить в ночи или написать своим подопечным, но это происходило в исключительных случаях, и все ему это прощали. Даже жены крышуемых им предпринимателей достаточно средней, по меркам российского Forbes, руки. Была, правда, у Геннадия Валентиновича тайна, но подождите, не все сразу.

Коля, Толя и Боря дружили давно, у каждого была тради­ционная для отечественной экономики смесь своего бизнеса и управленческой позиции в гос­корпорации. При таких делах очень нужен свой человек хотя бы в какой-то силовой структуре. Никогда ведь не знаешь, откуда прилетит граната, могут и бизнес прижать, а могут и в хищениях авторучек обвинить. Вот на такой случай и был у трех друзей в книжке записной телефон волшебного Геннадия Валентиновича. Как человек военный, покровитель любил не деньги, точнее, не только деньги, а прежде всего уважение, которое в его понимании должно было выражаться в личных визитах по соответствующим праздникам. Отслужил Геннадий Валентинович в трех родах войск, поэтому пил кроме Дня чекиста еще в День ВДВ и День пограничника, прибавим 23 Февраля, 9 Мая, День Конституции, День независимости, День народного единства, 7 Ноября, Новый год, Рождество и почему-то День рождения пионерской организации. Этого секрета Геннадий Валентинович не выдавал, но все знали о его любви к дате — говорят, в юности был он влюблен в пионер­вожатую. Если прибавить встречи по де­лам самих, так сказать, управленцев, то в год набегало около двадцати визитов к покровителю. Каждый сопровождался неким символическим и не очень подношением, а также абсолютно несимволи­ческим возлиянием.

Самое смешное, что день рождения у солидного человека приходился на несолидное 14 февраля. Когда в Россию пришел богомерзкий День святого Валентина, Геннадий Валентинович со своим отчеством попал в достаточно комичную ситуацию. Его, настоящего генерала, друзья поздравляли валентинками с самыми нежными подписями. Он чуть ли нe через Госдуму хотел провести закон о запрете праздника, но ресурса не хватило. Ходил слух, что даже на самом верху посмеивались над казусом военного. Как вы понимаете, подарки на 14 февраля покупались Колей, Толей и Борей сначала ему, а потом уже женам. С этим они тоже смирились, как и с тем, что вечера Дня всех влюбленных жены часто проводили одни. Геннадий Валентинович отмечал ДР не каждый год, но если уж праздновал, то масштабно, правда, в ­чисто муж­ской компании. Жена Геннадия Валентиновича была строга и боролась с его пьянством, поэтому в один прекрасный день ее просто отстранили от участия в праздниках, чтобы гости не слышали бесконечное «Гена, хватит, у тебя же сердце».

То есть, иными словами, Геннадий Валентинович был незримым членом семьи трех друзей, жены передавали ему привет и безделушки из поездок, он им цветы в их дни рождения. Не пропускал никогда. Еще Геннадий Валентинович был образцом семейных ценностей. Коля, Толя и Боря рассказывали, как генерал учит их уважать брак. Сам он женился лейтенантом и развод считал событием невозможным. Друзья делились с супругами архаичными воззрениями их учителя, посмеивались над ним, а вот жены на своих девичьих посиделках втайне надеялись, что влияние и авторитет силовика не даст их мужьям вести себя неприлично и уж точно думать о разводе. Женщины любят военных, а уж семейноориентированных тем более. Каждый раз, когда жены видели, что звонит Геннадий Валентинович, они расплывались в улыбке и махали в телефон рукой.

Надо сказать, дело свое товарищ генерал знал хорошо. Он понимал, что не валютой единой сыт обыватель. Помогал он и с устройством в нужные школы, и в нахождении правильного врача. Даже маму одной из жен помог похоронить на достойном уважаемого человека кладбище.

Неслучайно в Новый год один из первых тостов в семьях Толи, Коли и Бори был всегда за здоровье и долголетие Геннадия Валентиновича.

Все было хорошо в судьбе российского силовика за исключением одного не самого значимого, но все-таки дефекта. Пустяк, скажете, но все равно неприятно. Геннадий Валентинович не имел тела.

Все у него было — судьба, должность, праздники, жена, дети, начальство, подчиненные, даже завистники и враги, а вот тела не было.

Геннадий Валентинвич отмечал ДР не каждый год, но если уж праздновал, то масштабно, правда, в чисто мужской компании.

Он был, как бы это помягче выразиться, фантомом. Геннадием Валентиновичем Боря, Коля и Толя давно договорились записывать в своем телефоне любовниц. Пришлось придумать ему жизнь, которая со временем обросла самыми яркими, а главное, удобными подробностями. Ну вот разве не гениально было родить Геннадия Валентиновича 14 февраля и иметь возможность всем троим легитимно отсутствовать до утра в такой важный для любве­обильного человека день. А три рода войск и День пионерии? А прочие радости, и самое главное — все три жены знали же о благодетеле Геннадии Валентиновиче, человеке с большой буквы. Звонит в полночь телефон у мужа, он его даже не убирает с дивана, понятно же, что Геннадий Валентинович беспокоит по делу важному, особенно если выйти и вернуться с каменным лицом, а потом набрать друга и сказать: «Тебе уже звонил? Да, сказал про проверку, надо что-то решать завтра будет». Ну какая жена будет выступать против таких звонков, тем более если на девичниках только о Геннадии Валентиновиче и разговоры. Менялись пассии, а вот имя святое оставалось в телефоне всегда.

И вот как-то накануне 14 февраля Боря ужинает с женой.

— Как будете генерала завтра поздравлять?

— Позвоним. В этом году Геннадий Валентинович решил всех пощадить. Сказал, отметит с женой и детьми.

Так совпало, что у Бори и Толи происходила плановая смена состава, поздравлять особо было еще некого, инвестиции в подарки мужчины начинали ­после трехмесячного тест-драйва, а Колю уговорили поддержать компанию.

— Так что завтра пойдем с тобой в ресторан.

— Слушай, Борь, один вопрос меня только волнует последнее время.

— Какой?

— А почему именно Геннадий Валентинович?

— Что почему?

Боря спросил легкомысленно, не отвлекался от пасты с креветками и пытался завернуть морепродукт в спагетти.

— Ну почему вы для своих любовниц выбрали именно такое имя? Почему не Иван Пет­рович или Петр Иванович... Кто ­придумал?

Боря машинально продолжал крутить вилкой, и капли соуса летели ему на рубашку. Глаза он поднять боялся. Слишком сильным был удар в солнечное сплетение. Жена спросила его настолько ровным голосом, как будто речь шла об имени собаки его сестры. Она спокойно ­налила себе бокал вина и продолжила.

— Да не переживай ты так, нет, мне правда интересно, ведь кто-то же придумал это. Вообще, конечно, талантливо, и про день рождения 14 февраля, и про помощь родственникам нашим. То есть вы даже жертвовали заслуженной нашей благодарностью и все лавры ­отдавали ему. Шедевр. МХАТ. Кстати, мне даже приятно, что ты мои чувства оберегал. Это сегодня редкость. Обнаглели все вконец.

Боря со школы не испытывал такой странной смеси стыда, стра­ха и растерянности, поэтому задал, наверное, самый глупый и не самый своевременный ­вопрос:

— А как ты узнала?..

Ира усмехнулась:

— Да, действительно, сейчас это самое важное, хорошо, давай обмен секретами. Ты мне говоришь, почему Геннадий ­Валентинович, а я тебе — откуда я все узнала.

Боря наконец посмотрел жене в глаза. В них была отстраненность и теплая печаль, на какое-то мгновение ему даже показалось, что это не печаль, а равнодушие.

— Коля придумал лет десять назад, когда телефон какой-то девицы записал на обратной стороне визитки реального Геннадия Валентиновича. Жена визитку нашла, когда пиджак в химчистку относила, ну и спросила, нужна ли ему карточка Геннадия Валентиновича. Так он и появился. Прости. Я даже не знаю, что сказать...

— А чего тут говорить, ничего удивительного. Слушай, извини, а любовь ко Дню пионерии откуда взяли? Пионерок вроде сейчас нет. Или вы по старым запасам решили пройтись?

— Толя наряжал свою телку ­одну пионеркой.

Боря был так раздавлен, что сливал всех подряд.

— Смешно, хорошо хоть не ­октябренком. Ну ладно, секре­том на секрет. Есть версии, кстати, у тебя?

Боря из транса не выходил, ­поэтому отвечал, как на уроке:

— Позвонила, а там женский голос? Телефон пробила? Телки сдали?

Боря со школы не испытывал такой странной смеси стыда, страха и растерянности.

— Я не унижаюсь слежкой, а женщинам в России ­можно доверять. Не сдают обычно. Да все просто. Не поверишь, меня мой любовник в телефон записал Геннадием Валентиновичем, а я, как ты понимаешь, несколько изумилась. Спросила, почему именно так, он мне и сказал, что у него у всех друзей так любовницы записаны, долго смеялся, ему казалось это очень забавным. Вы же, мужчины, язык за зубами держать не умеете, хуже баб, ей-богу. Ну вот я решила перед разводом у тебя все-таки уточнить, ну мало ли – ­совпадение. А ты сразу со всем согласился.

Боря поплыл и даже пропустил пассаж о любовнике.

— То есть ты не знала наверняка...

Ира искренне улыбнулась.

— Нет, не знала.

Муж был настолько ошарашен всем калейдоскопом событий, что вместо эмоций впал в разгадку ребуса. Он пытался выстроить логическую цепочку, словно вышел из кино, которое не понял, и теперь спрашивал у жены ее версию. В его глазах застыло какое-то мальчишеское непонимание. Оно Иру даже насмешило.

— Запутался? Ну да, если бы ты не сознался сразу, я, может быть, и стала бы дожимать – уж больно много деталей достоверных, не ожидала, что вы так запаритесь.

— Подожди... ты сказала — ­перед разводом.

— Да, я завтра подаю на ­развод.

Голос стал жестким.

— Я ничего не понимаю... А если бы ты не узнала про ­Геннадия Валентиновича, то почему ты подала бы на развод?

Борино лицо выражало макси­мальную степень непонимания.

— Потому что я тебя разлюбила, ну и мне кажется, что полюбила другого. Не хочу проверять, будучи замужем. Я уже давно решила, просто Новый год, каникулы, не до того было. Что ты застыл? Это вы, мужчины, уходите к кому-то, а мы чаще от кого-то. Меня Геннадием Валентиновичем почти год назад назвали, если бы мне было это настолько важно, я бы уже тогда тебя спросила.

— В смысле «разлюбила»?

Слова Боря осознал, а содержание нет, поэтому зацепился за самое понятное.

— В прямом... Борь, ты пойми: я ухожу не потому, что у тебя есть любовницы, а потому, что ты перестал быть для меня мужем и мужчиной и давно...расхотел им быть. Мне кажется, человеком просто остался хорошим, кстати, я на тебя зла не держу. Просто ты слишком давно не говорил, что я ­красивая.

Боря постепенно начал осознавать всю происходящую катастрофу, но продолжал свое «Что? Где? Когда?».

— А ты уходишь к тому, кто назвал тебя Геннадием Вален­тиновичем?

Ира вздохнула:

— Вот я поэтому и ухожу, что ты задаешь такой пошлый вопрос, зная меня вроде бы десять лет. Неужели ты думаешь, я хотя бы день тогда прожила под таким именем в чужом телефоне. Я не ханжа, но все-таки. Нет, ухожу я к другому человеку, хотя не факт, что у нас что-то получится. У тебя паспорт далеко?

Боря молча кивнул.

— Да, вот еще, не переживай, твоих друзей я женам не сдам. Пусть Геннадий Валентинович живет долго — хороший мужик, цельный, с понятиями.

Фото: Архив Glamour