Алиса в закулисье

Актриса Алиса Хазанова – о своем балетном детстве, кумирах юности и о том, как менялись ее идеалы красоты.
Фото и интервью с актрисой Алисой Хазановой о балетном детстве кумирах и идеалах красоты | Allure
Алиса в закулисье
ГалереяCлайдов: 5
Смотреть галерею

Любила ли я в детстве вертеться перед зеркалом? Да я только этим и занималась, стоя у станка в классе хореографичес­кого училища. Жизнь балерин проходит перед зеркалом. Но отношение к своему отражению у них другое – не как у остальных людей. С первого же года обучения у меня выработался рефлекс: следить в зеркальных стенах репетиционного зала за своей осанкой, поворотом головы, постановкой рук. Но смотреть на себя в зеркало с пристрастием, придирчиво оценивать свою внешность я начала, наверное, лет в 20. В училище мы все были одинаковыми балетными солдатиками: убранные волосы, чистое лицо, никакого лака для ногтей. Самая правильная прическа – пучок. Балерина настолько привыкает к этому пучку, что, когда ее волосы оказываются уложенными в какую-то другую прическу, она ощущает себя очень странно. Помню, довольно долго я вообще не могла ходить с распущенными волосами, мне постоянно казалось, что я лохматая. К тому же у меня были буйные кудри. А в то время никаких средств для укладки, кроме лака «Прелесть», купить было невозможно. От него же на голове вырастала каменная пирамида. Я не знала, что мне со своей прической делать, и даже в свободное от репетиций время... мочила волосы водой и «зализывала» их в тугой пучок на затылке. Не удивительно, что я страшно завидовала девочкам с прямыми волосами и длинными гладкими челками. Однажды, когда мне было лет 12, мы с подружкой закрылись у меня в комнате, взяли обычные канцелярские ножницы и решили челку мне отстричь. Как правильно резать – понятия не имели, поэтому просто отступили от края лба на сантиметр – и отрезали. Получилось ужасно. А ведь до этого я прикладывала себе «челку» из своих же прядей, и, в общем-то, было понятно, что мне она не идет. Но я думала: это потому, что челка ненастоящая, вот отстрижем, и будет совсем по-другому. Это чисто женская психология – все-таки сделать и только потом сказать себе: «Ну вот, теперь все ясно – это не мое». Когда мама увидела меня, она была в шоке. Я потом долго закалывала эту «красоту» ­невидимками.

С косметикой в училище было ­строго – педагоги пристально следили за тем, чтобы на лице не было никакого макияжа. Другое дело – сценический грим. С 9–10 лет нас учили его накладывать. Грим в то время был только ­отечественный, одного вида – тяжелый, масляный. Он продавался в магазине ВТО на улице Герцена. Помню, я приходила в этот магазин и думала: что бы купить? Хотя покупала всегда одно и то же – грим в черной коробке, тональный крем «Балет», помаду, какая есть, и тушь для ресниц в брикете. Качество косметики было такое, что она тут же превращала лицо в маску. Но мы с подругами знали, что для сцены нужны глаза, нужны скулы, нужны губы, мужественно рисовали все это и шли работать.

Когда мне было лет 12, мы с под­ружкой решили отстричь мне челку. Взяли обычные канцелярские ножницы, заперлись в комнате и осуществили задуманное. Мама была в шоке.

Мне было 14 лет, когда нас с училищем выпустили на гастроли во Францию. Сначала всех проверили на благонадежность: каждую ученицу вызывали в комнату, где комиссия от райкома ВЛКСМ задавала всякие вопросы про Советский Союз. Мы должны были быть политически подкованы. И вот я в числе четырех «маленьких лебедей» выхожу на сцену Дворца фестивалей в Каннах. Это был абсолютный культурный шок! Если бы кто-нибудь тогда сказал мне, что спустя много лет я попаду туда же в другом качестве – как киноактриса, – не поверила бы ни за что.В свободное от выступлений время нам устроили экскурсию в магазин «Тати». Это сейчас все знают, что «Тати» – самый дешевый магазин во Франции, а тогда он показался нам абсолютным Граалем. У каждого были небольшие суточные, но денег хватило, чтобы купить подарки родным и себе. Глаза разбегались от изобилия и красоты – неоновые свитеры, блестящие заколки и бижутерия, десятки разных духов, сумки... На час, отпущенный нам на покупки, мы буквально впали в транс, и в результате все девочки купили одно и то же: тайваньские наборы косметики в больших пластиковых коробках. В них было сто видов теней, румян и помад, какие-то блестки, множество кисточек... Это была ­шкатулка с сокровищами, предел мечтаний! В Москве мы стали с этими наборами экспериментировать. Недавно я нашла свою фотографию того времени: на губах – перламутровая помада, на веках – фиолетово-зеленые тени. Выглядел этот макияж комично, но тогда мне казалось, что он до невозможности меня украшает.


Время, когда мне вдруг стало особенно важно, как я выгляжу, и захотелось быть не похожей на других, я называю временем самоидентификации. В подростковом возрасте у меня появились претензии к своей внешности. В детстве я себе нравилась больше. А тут перестала понимать – как себя «выстроить», как к себе приспособиться? Например, я не знала, выщипывать мне брови или не выщипывать.Это сейчас молодежь делает с собой что угодно и не комплексует, а тогда я не понимала, можно ли ходить с тонкими бровями или это неприлично? Но посоветоваться было не с кем, спросить маму я стеснялась. В итоге брови я все-таки выщипала. Получилось очень даже неплохо, и выглядела я при этом естественно.

Алиса в закулисье
ГалереяCлайдов: 10
Смотреть галерею

Многие подростки пытаются кому-то подражать. Главным вдохновителем для нас, балетных, конечно, была Майя Михайловна Плисецкая. Не только как танцовщица недосягаемого уровня, но и как неземной красоты женщина с тонким вкусом и неповторимым стилем. Она являлась для нас не только авторитетом – кумиром, и подражать ей было просто нереально. Вообще, «подражать» кому-то – это не про меня, но перенять какую-то яркую деталь я всегда могла. Одно время я безумно любила Майкла Джексона, без конца его слушала. А Джексон – это же человек-стиль! Став обладательницей кедов «Конверс» из зеленого атласа и джинсовой куртки-варенки с кучей значков, как у Майкла, я была просто счастлива.Еще я восхищалась Лайзой Миннелли. Фильм «Кабаре» абсолютно перевернул мое сознание. На выпускном курсе училища я танцевала номер «Танго» и буквально «украла» костюм из картины Боба Фосса: маленькое черное платье с рукавами из сетки, черные сетчатые чулки, туфли на каблуке. Это был верх шика, в принципе недоступного в нашей системе координат. Мне все завидовали. Некоторые думают, что родители покупали мне все вещи за границей. Это заблуждение – мой отец долгое время был невыездным по политическим мотивам. Родители обходились местными источниками благ, например, делали покупки в магазине «Березка» на чеки. Только с началом перестройки, в середине 80-х, папа снова стал ездить – сначала в ГДР, в Болгарию, а потом и по всему миру, и, соответственно, привозил мне дефицитные вещи. Все его подарки мне нравились, он как-то всегда угадывал с фасоном, с расцветкой. Однажды с гастролей в Канаде он вернулся с шубой из искусственного меха. Выглядела она одиозно: лохматая, ярко-синего цвета электрик с крупными пуговицами – просто вырвиглаз. Сама бы я эту шубу купить не решилась, хотя тогда такие вещи были в моде, но раз уж папа привез... Для дебютного выхода в шубе я выбрала праздничный день 8 Марта. В то время у нас был серебристый пудель Лорик, которого я обожала. И вот мы вдвоем – я нарядная, вся синяя – пошли гулять во двор. Там думаю: дай-ка спущу его с поводка, пусть побегает. И тут неизвестно откуда на нас выскочила огромная борзая. Она решила, что Лорик – кролик, напала на него и начала рвать. Я в ужасе кричу, но, как отважный ребенок, отбиваю свою собаку, хватаю ее на руки. У Лорика разорван бок, из него хлещет кровь... Борзая прыгает на меня, упирается грязными лапами в мою уникальную шубу. Мы с Лориком еле-еле унесли ноги. Вернулись домой в крови, в грязи, на мою шубу смотреть было страшно. Конечно, все забылось, я успокоилась, Лорик выздоровел. Но ту самую шубу я больше ни разу не надела. Видимо, это изначально была не моя вещь.Вообще, сколько себя помню, я всегда была красиво одета. Конечно, это заслуга моей мамы. Хотя у нас случались и несовпадения. Как-то она дала мне сапоги «на манке». Они, практически новые, долго лежали у нее «в закромах» и в мою бытность подростком снова стали модными. Но я на эти сапоги смотрела с ужасом, просто ненавидела их. На улице страшно боялась встретить кого-то знакомого, а в училище старалась побыстрее переобуться в сменную обувь.Тем не менее в вопросах внешнего вида мама всегда была для меня авторитетом. Сама она маленького роста, но очень фигуристая. Я – другая, поэтому не могла ей подражать, но могла у нее учиться и училась. В какой-то момент она вдруг сделала себе модную стрижку – очень короткую, с почти выбритыми висками, такую графичную. Я тогда подумала: мама-то у меня крутыш! С этой стрижкой, на каблуках, в узком костюме она выглядела как женщина-стоик и притягивала восхищенные взгляды.


Лет в 16 я была еще совершеннейшим ребенком, но из-за своего типа лица казалась старше. Как-то мы вдвоем с папой собирались на концерт, и мама предложила мне надеть ее костюм-тройку – она только-только привезла его из Парижа. Приталенный пиджак с плечами классического кроя и юбка-карандаш цвета свежей зелени, черный кружевной топ – все это выглядело просто потрясающе. Мы добавили черные прозрачные колготки, туфли на каблуке. Я сделала высокую прическу, легкий макияж. И что же? Меня никто не узнал, даже папины знакомые. У всех в глазах читался вопрос: «Что за девушка пришла с Хазановым?» Было очень смешно до тех пор, пока ко мне не подошел солидный мужчина и не попытался познакомиться. Тут я застеснялась и сбежала. В тот день я поняла, как могут изменить женщину одежда и макияж, – и это было важное открытие.Посмотрев фильм «Мужчина и женщина», я влюбилась в героиню актрисы Анук Эме, в ее элегантность. Я смотрела, как она накрашена, и думала: все так лаконично, просто – светлые тени плюс темная подводка, но как эффектно выглядит такое сочетание! И как ей идет ее простая дубленка! С годами я сделала для себя еще одно важное открытие: чем проще макияж и наряд, тем лучше. Пережив подростковый период, я пришла к тому, что не человек создан для одежды, а одежда для человека. Вещи должны подчеркивать красоту, а не убивать ее. Очень рано я стала носить обычные черные водолазки с джинсами и с какой-нибудь черной обувью на каблуке, отдавала предпочтение классическим кожаным курткам. В этих вещах я комфортно себя чувствовала. Надела однажды и поняла – это мой стиль.

На час, отпущенный нам на покупки в парижском магазине «Тати», мы с подругами впали в транс. В результате все купили одно и то же: тайваньские наборы косметики в больших пластиковых коробках.

Даже в вечерних туалетах я за простоту. Не люблю силуэты, которые существуют будто отдельно от женщины, какие-то квадратные платья, «стоящие» ткани. Все это убивает женщину, в таких нарядах она превращается в конструктор лего. Обилие драгоценностей тоже никого не украшает. Я за лаконичность. Бывает, для красной дорожки мне предлагают на выбор десять платьев, а я понимаю, что ни одно из них мне не нравится. Тогда я останавливаюсь на самом простом варианте. Так у меня, по крайней мере, нет ощущения, что я просто «выгуливаю» наряд.Конечно, у меня тоже бывают кризисы жанра. Иногда я открываю шкаф и понимаю, что мне нечего надеть. В такие моменты мне может захотеться чего-то легкого, ярких цветов. Но в результате я снова выбираю черное. Черных вещей у меня действительно много, хотя я очень люблю и темно-синий цвет, и оттенки слоновой кости, и серый. Кофточек серых у меня несметное количество.Несколько лет я прожила во Франции. Там я поняла, что такое «фран­цузский шик». Это когда по женщине не заметно, что она тщательно продумывала свой выход, предпринимала усилия, чтобы хорошо выглядеть. Даже если на ногах у нее самые модные туфли, а в руках – дорогостоящая сумка, она выглядит слегка небрежно. «Французский шик» – это некое не слишком серьезное отношение к себе, легкая ­самоирония.Француженки сделали своим ­девизом слова Коко Шанель: «Если к 30 годам женщина не стала красавицей, значит, она полная дура». Я с ней согласна. Действительно, к этому возрасту уже пора про себя кое-что знать, понять свои плюсы и минусы, определить свою природу и сосуществовать с ней в гармонии. А гармония всегда ­прекрасна.Записала Мария Сперанская.

Фото: петр аксенов (1); Ольга паволга, Фото предоставлено пресс-службой телеканала «Домашний» (2); архив allure (1), итар-тасс (1); starface.ru (1); cn digital studio (1); личный архив (1); архив allure (1); bacardi (1), cn russia photostudio (1); итар-тасс (1)